Новый мир. № 4, 2004

Васенька потерялся. Он уже не видел, где сидят Книжник, Светик (хранительница игрушечных людей, зверей, гор и городов), где сидят Тень, Анечка, Фея и другие. Столько было людей, что Васенька боялся не услышать и не увидеть фильма за их голосами и головами. Но когда в зале погас свет, сцена же, напротив, осветилась, голоса в зале стихли, а через головы оказалось видно выходящих на сцену режиссера, Ворона и еще каких-то людей.

Последовал рассказ о фильме. Говорили по очереди. Все, что Васенька уже знал. Люди в зале хлопали.

Васенька немного устал от духоты, от разговоров. Кто-то из зала выкрикнул вопрос, но режиссер (от так и говорил по-французски, через переводчицу) сказал, что на все вопросы ответит после фильма, который сам уже почти забыл. На этом, под аплодисменты, они сошли со сцены в зал, где для них держали места.

Погас свет и на сцене. Экран осветился. И стало тихо совсем.

Тысяча глаз смотрела на экран из темноты. Васенька от усиленного внимания стиснул кулаки.

Дорога. А в дороге тяжелый грузовик. Идет долго. Местность пустынная, однообразная. Как он долго едет. И ничего не меняется за ветровым стеклом.

Дождь начался. Дождь все смазал.

Дождь. Мокрая дорога в пляшущем свете фар. И хоть бы побыстрее шла машина! Катит и катит, будто ее так несет, по инерции.

Ничего, думал Васенька, дальше еще что-то будет.

Стоп машина. Человек на обочине.

Человек влез в кабину. Покатила машина.

Долго катит. Шофер молчит, и человек молчит.

Дождь кончился. У Васеньки глаза стали слипаться, смыкаться, забылся он в душном тихом тепле без сновидений, как будто из жизни ушел на время.

Очнулся от яркого света, оттого, что шевелились вокруг люди. И лица у них тоже были, как и у Васеньки, проснувшиеся, но другие — будто они все счастливый сон видели, от которого не хотели отходить.

Они свой сон обсуждали. Смотрели влюбленно на растроганного режиссера, спрашивали его что-то детскими голосами. Он отвечал. И переводчицу не слушал. Отвечал сразу по-русски.

Так Васеньке стало обидно за свою слабость. Ждал-ждал, дождался — и уснул. Как самый маленький глупый ребенок Новый год проспал. Еще было то обидно, что Васенька знал: и в другой раз уснет на этом фильме, и на том же месте уснет — когда дождь кончится.

Наутро он спросил Книжника, что дальше было в фильме.

— Они рассказали друг другу о себе, шофер и попутчик. И расстались.

— И все? — удивился Васенька.

— Этого бывает достаточно, — сказал Книжник. И добавил как-то грустно: — Очень хороший фильм.

И Васеньке показалось, будто они стоят с Книжником на разных берегах широкой и очень глубокой, хотя и безмерно спокойной реки.

Глава пятая

Как-то раз Васенька оказался свидетелем разговора, точнее, даже ссоры между Книжником и Вороном.

В этот день началась оттепель, грязи нанесли больше обыкновенного. И Васенька так задержался с уборкой, что опоздал на полчаса к чаепитию с Книжником. Когда он вошел в полутемный коридор, то увидел, что Книжник за столом не один, что на месте Васеньки уже сидит Ворон. Но чай не пьет.

Васенька тут же хотел уйти, но его остановили. Мужчины смотрели на него. Они как будто были рады его приходу. Хотя и смолкли на полуслове, когда он вошел. Но отпускать они его не хотели, тут же придвинули к столу свободный стул.

— Берите чашку, — сказал Книжник.

— Садитесь, — сказал Ворон.

Оба они были красные и всклокоченные, как после драки. Что, конечно, совершенно невозможно представить.

Они упорно молчали, пока Васенька включал чайник, доставал чашку. Пока заварку заливал кипятком. Пока усаживался.

— Как дела? — спросил Книжник.

— Ничего, нормально.

— Ну что ж, — сказал Ворон, посмотрев на растекшуюся по клеенке воду. (Васенька, заметив его взгляд, потянулся за тряпкой.) — Мне пора. Телефон там, наверное, разрывается.

Но уходить все-таки медлил.

— Мы еще поговорим, — обратился он к Книжнику.

— Что говорить, — раздраженно ответил Книжник. — Письмо было написано в двадцать пятом году. С этим уже не поспоришь.

— Да, но что это меняет по существу дела?

— Позвольте! — вскричал Книжник. — Это все меняет!

Васеньке ужасно захотелось забраться под стол.

— Хорошо. — Ворон вскочил. — Обсудим. После. Увидимся.

В одну секунду он оказался у выхода из коридора. Васенька думал, что дверь за ним захлопнется с треском, и даже зажмурился. Но дверь закрылась легко, вежливо.

Васенька опасался спросить Книжника, что случилось, и молчал. Но Книжнику надо было выговориться — все равно перед кем, перед Васенькой даже лучше.

Он довольно сумбурно рассказал о письме к какой-то женщине давно умершего режиссера, чью жизнь изучали со всех сторон они с Вороном (как, впрочем, и некоторые другие люди). Выплыл из архива некий документ, позволявший считать письмо написанным не в 1928 году, как думали раньше, а в 1925-м. И это, по мнению Книжника, существенно меняло оценки иных фактов из жизни режиссера. В частности, это говорило о его любви к этой женщине, а не о простом товарищеском чувстве. Но Ворон так не считал.

Книжник выговорился и замолчал.

Васенька осторожно опустил сахар в свой чай и размешал.

— Голова болит, — устало сказал Книжник.