Лизонька, а у папочки в Артшколе было две лошади. Кобыла Галька, рыжая такая. Гнедая? Не помню такого слова. Забыла. Рыжая. Ну, гнедая. И еще жеребец Банан. Черный. Вороной? Не перебивай. Вороной, знаю сама. А у Гросеньки — у Гросицкого, он в первый месяц войны погиб, на танке через реку, а мост немцы взорвали, и танк загорелся, — у него Берта. А наездником был, ну, не наездником, а конюшим, конюхом, что ли, был Богданов. Худенький, усы как у фельдфебеля… Я к нему в манеж ходила, и он меня учил, на свою лошадь сажал. А раз посадил, а она понеслась-понеслась по кругу. Он кричит — Аська, прыгай! Прыгай мне в руки!
Лизонька, я прыгнула, и он меня поймал!
Лизонька, знаешь, а Витька Колмансон, ну, друг мой, еще со школы, который меня Ашкой звал, был летчиком. По-моему, похож на Баталова, только который дядя этого. Храбрый, даже отчаянный, всю войну на истребителе и жив остался. А после войны на реактивных, и тут его посылают в Китай. А жена ему говорит — Хочу, чтобы у нас, Витя, был еще ребенок. Девочка у них уже в школу пошла. А он — Там война. Я лечу на войну. Это была война в Корее, Лизонька, и только считалось, что командировка в Китай… А она — Мне все равно, что будет, — хочу от тебя сына. Это мне Витька рассказал, когда прощался. Мы с ним у мамочки на диване сидели, и он попросил — Давай поцелуемся на прощание, мы с тобой никогда не целовались, Ашка, я не вернусь. И не вернулся, Лизонька. Его американцы сбили. А жена Витьки потом с его мальчиком и девочкой к нам приходила.
И еще почему-то слепого капитана-артиллериста вдруг вспомню… Не знаю, жив, нет. Не была влюблена, думала только об Игоре. А он, может, и был. Не знаю. Но он ведь и не видел меня никогда.
Лизонька, Лизонька, а ты не помнишь мамочкин халат? Бабушки твоей? Пушистый, чешский, в пол, цвета фрез. Я его мамочке в ГУМе купила. Такую очередь выстояла. Мамочка его не сносила даже, как новенький, а мамочки не стало, я не могла его надеть. А потом, потом наоборот, мне в нем так хорошо — укутаюсь, лягу и лежу. Особенно когда слепнуть стала, и ноги болят. Знаешь, Лизонька, каждая косточка на свой манер тянет. И сердце ноет. Погода? При чем тут погода. Я раньше и не замечала, какая погода, мне все нравилось, честное слово, лишь бы вы, мои родные, здоровы были. А где теперь тот халат, Лизонька? Куда я его сунула? Теперь не найдешь, и ты не знаешь, где он… Взяла его с собой или отдала кому? Нет. Отдать не могла. Много чего отдала, даже не разворачивала, не глядела, что отдаю, а его не могла.