Новый Мир ( № 10 2000)

Так вот, К-н, взяв для просмотра рукопись моего сборника, куда вошел и очерк о Вертинском, приглашает меня к себе, предварительно снабдив рукопись запискою, помню такие замечательные в ней слова: “Нет, не ту песню, Сережа, поешь ты вместе с Вертинским. Твое место там, где Пушкин, Некрасов, Горький, Маяковский, даже Бунин, но не там, где Вертинский”. А наедине посоветовал мне не поганить смолоду биографию и про сионистов не писать. На мое изумление по складам произнес: “Вер-тин-ский! ский, понятно тебе?” Еще более изумясь, я назвал несколько бесспорных фамилий, как-то: Достоевский, Мусоргский, Чайковский, но К-н, разумеется, ничего не слышал.

Есть по крайней мере два опубликованных мемуара с одним сюжетом. Сюжет таков. Имярек сидит в ресторане один или с компанией, сидит широко и красиво, но официант с ними неучтив. За столик подсаживают Вертинского. Официант превращается в раба перед артистом, заказавшим стакан чаю и забравшим до копейки сдачу. Вслед уходящему он говорит умильно: настоящий барин!

Правда, первый из мемуаристов, Нагибин (“Дневник”), ссылается на чужой рассказ — Галича, тогда как сам Галич в очерке “Прощальный ужин” обходится без этого сюжета, второй же, Евгений Рейн (“Мне скучно без Довлатова”), сообщает его от первого лица и уснащает колоритными подробностями. Один из десятков апокрифов, где в центре вернувшийся Вертинский.

Притягательность славы его была такова, что иные его современники даже кормились немножко своим якобы знакомством. Десятки известных только мне людей посвящали свою жизнь поклонению Вертинскому. В архиве сохранилось множество восторженных писем, и есть горделивое признание одного поклонника, что он принадлежит к ордену “вертинистов”.

Иным из них посчастливилось приблизиться к кумиру, как поэту из Новосибирска Казимиру Лисовскому.

Я познакомился с ним в Одессе летом 1962 года, мне было пятнадцать, ему — открываю КЛЭ — сорок один. Но Боже, о чем писал Казимир! “Ленин в Красноярске”, “Шушенская весна”, “В доме-музее Я. М. Свердлова”. Какие реакции происходили в сознании тех советских литераторов, что, сочиняя про квартиру Свердлова, для души читали Ахматову или слушали Вертинского?