Новый Мир ( № 11 2000)

1Напомню, что писал Розанов в “Опавших листьях”:

“...Социализм — буря, дождь, ветер...

Взойдет солнышко и осушит все. И будут говорить, как о высохшей росе: „Неужели он (соц.)

был?” „И барабанил в окна град: братство, равенство, свобода”?

— О, да! И еще скольких этот град побил!!

— Удивительно. Странное явление. Не верится. Где бы об истории его прочитать?”

Написано в 1913 году, следовательно, первая часть этого пассажа, о “граде”, должна быть расценена как провидческая (другое дело, что силу и продолжительность “града” автор не мог угадать). Хотелось бы надеяться, что провидческой окажется и вторая часть — “взойдет солнышко” и будет “не вериться”.

“К. р.”, или Прощание с юностью

НИКИТА ЕЛИСЕЕВ

“К. Р.”, ИЛИ ПРОЩАНИЕ С ЮНОСТЬЮ

О бъяснение заглавия.“К. р.”. — значит короткие рассказы, каковых недавно набрали на две огромные антологии1. Почему “к. р.”? Ну, во-первых, “к. р.” — это звонко и научно: термин! Во-вторых, сокращение “к. р.” вызовет в памяти (должно вызвать!) другие “К. р.” — “Колымские рассказы”, репрессированного за к. р. т. д. Варлама Шаламова. А мне только того и надо. (Зачем? Будет объяснено.) В-третьих, пусть нахлестом, наплывом вспомнится К. Р. (Константин Романов — поэт и драматург), который хотел заслужить признанье и любовь родного православного народа — не царской кровью, не благородством происхождения, но стихами и драмами. Пусть представится такая поучительная картинка: К. Р. за чтением “к. р.”.

Прощание с юностью? Сейчас объясню. Я и сам во времена оны пытался “лепить” “к. р.”. Я думал, что я один такой — умный и необычный. Новый Кафка, “еще один Хармс”, выросший словно гриб после дождя... Как вдруг выяснилось, что нас эвон сколько... на тыщу (в общей сложности) страниц, а сколько осталось “за бортом”? И все лучше, чем я. (Хотя не так хорошо, как у Кафки... или у Хармса.) Представьте ситуацию: все то, что казалось мне “личным” (лишним), тайным, глубоко выстраданным, индивидуально придуманным, штучным и самодельным, было, оказывается, широко распространенным явлением в среде того поколения и того социального слоя, к которому принадлежал я. Это было не штучно, а “серийно”. “Марш одиноких” — вот как назвал схожую ситуацию Сергей Довлатов.