Новый Мир ( № 12 2000)

Все мы помним про “дьявольскую разницу”, но кто в самом деле умеет читать

роман в стихах?Между тем у нашего автора это условие основное. Его установка в том состоит, что читать “Онегина” как “роман героев” — значит читать его как обычный роман прозаический и самое главное потерять. “Настоящий „Онегин” выткан стихами, и на его стиховом ковре можно без конца рассматривать словесные орнаменты, представляющие нашему внутреннему взору поэтические очертания героев, ландшафтов, деревень, городов, рек и морей...” Белинский и Достоевский так “Онегина” не читали, они не читали

роман в стихах

. Между ними и Тыняновым Чумаков выбирает ориентиром себе последнего — однако как пройти по лезвию, не утеряв тоже главного с другой стороны? Акцент на тыняновскую “внефабульность” заставляет нас, пожалуй, заново оценить от противного промыслительность для нашей литературы онегинской фабулы, романа героев. Для теоретиков ОПОЯЗа обращение их к “Онегину” было программным актом: “словесный план” тыняновский утверждался за счет того, что они называлитемой

и оставляли в пренебрежении. Тыняновский тезис, что Пушкин романом в стихах “сюжет как фабулу” разрушал, — безусловно неверный. Это они, теоретики, его в своем анализе разрушали — зато и открыли воистину остро-новый взгляд на “Онегина”, как его оценил Чумаков. И однако с высказанным недавно мнением, что “продержавшееся полтора века чтение романа как сюжета героев можно наконец считать рухнувшим”1, не хочется соглашаться. Хочется надеяться, что никогда такое чтение не рухнет. Филологические — и прежде всего читательские — качели будут всегда дрожать и крениться, и будет всегда необходимость их выправлять. В обсуждаемой книге филологические качели находятся в достаточном равновесии, хотя и с известным креном на “тыняновский” бок. Книга, однако, дает примеры того, как и сюжет героев выигрывает, если читать его как сюжет романа в стихах. Он в самом деле выткан стихами.