Новый Мир ( № 12 2008)

Обдумывая в середине 1840-х замысел автобиографической книги, Сергей Тимофеевич прежде всего занялся «наживкой» для маленького читателя. «Тайнав том, — записал он в своей рабочей тетради, — что книга должна быть написана, не подделываясь к детскому возрасту, а как будто для взрослых и чтобы не только не было нравоучений (всего этого дети не любят), но чтоб не было намека на нравственное впечатление и чтоб исполнение было художественное в высшей степени…»

В 1848 году у Аксакова родилась первая внучка, и книга тут же получила рабочее название «Дедушкины рассказы». В письме другу Сергей Тимофеевич признался: «Я пишу историю моего детства с 3-летнего возраста до 9-го года, пишу еедля детского чтения»(курсив мой. —Д.Ш.

).

Когда Оле исполнилось пять лет, дед торжественно объявил внучке, что будущую книгу он хочет посвятить именно ей; он даже сочинил по этому поводу незамысловатое стихотворение.

К десятому Олиному дню рождения книга вышла с лаконичным посвящением на титульном листе: «Внучке моей Ольге Григорьевне Аксаковой». Сергей Тимофеевич и здесь увернулся от соблазна «подделаться к детскому возрасту» и не стал украшать книгу словесной виньеткой. Не «драгоценной внученьке Оленьке», а «Ольге Григорьевне»! Он считал, что такое обращение к ребенку уже есть воспитание в нем достоинства. Воспитание прямое и ясное, без приседаний на корточки, намеков и нравоучений.

 

«Детские годы…» притязают прежде всего не на художественность, а на non fiction, где последовательность событий сверена с календарем. Детям крайне важна достоверность и бытового, и чудесного. Помню, как сам в детстве без конца прерывал чтение взрослых принципиальным для меня в ту пору вопросом: «Это по правде было или понарошку?» Если по правде, то ценность книги в моих глазах резко возрастала.

Охватывая последнее десятилетие XVIII века, эпос Аксакова строго следовал детскому восприятию и поэтому впрямую не отразил политических событий той поры (а она по бурности своей вполне может сравниться с нашими девяностыми).

Смена времен года для Сережи Багрова куда важнее смены императоров на престоле. Для мальчика существенен лишь нравственный строй жизни, лишь то, что происходит в Божьем мире. Порой взрослые, занятые текущим моментом, вовсе не понимают Сережу; даже любящий его безмернодядькаЕфрем Евсеев недоумевает: «Да что это тебе, соколик, за охота узнать: отчего, да почему, да на что? Этого и старики не знают, а ты — еще дитя. Так Богу угодно — вот и всё».