Новый Мир ( № 3 2003)

Николай Коляда создал драматургическую школу, на которой, по-видимому, будет держаться российский репертуар в ближайшие десятилетия. Ее законы состоят в смеси почти детской наивности и необязательно вытекающей из нее искренности. Часто внеловких

пьесах Коляды, равно как и в егонеловкихспектаклях, вдруг пробуждается великая магия, нечто фантастическое. И бесформенность, нерегулярность, нарочитая неправильность такого искусства — залог свободы, в которой может “зародиться” сила. Парадокс Коляды состоит в том, что в разные моменты он может сравняться с великими, а может — с любым драматургом из числа дилетантов. Ученики повторяют это свойство пера Коляды. Иногда и у них получается.

В любом случае вместо того, чтобы рецензировать все это в качестветекстов,

имеет смысл дождаться и посмотреть, в каких царевен, дурнушек или милашек, преобразятся эти “лягушки” на драматической сцене.

Павел РУДНЕВ.

Бес легкости и бес тяжести

Кристофер Лэш. Восстание элит и предательство демократии. М., “Логос-Прогресс”, 2002, 220 стр.

“Восстание элит” — последняя (вышла в 1995-м) книга Кристофера Лэша (1932 — 1994), американского социолога, до сих пор более всего известного у нас другой своей работой, “Культура нарциссизма” (1979). Как видно уже из заголовка, “Восстание элит” сопоставлено со знаменитой книгой Х. Ортеги-и-Гасета “Восстание масс”. Основная мысль у Лэша та, что соображения Ортеги на данную тему устаревают, что сейчас происходит не столько “восстание масс”, сколько “восстание элит” — против ценностей, которыми они еще не так давно дорожили; массы же, напротив, становятся консервативной силой.

Надо сразу уточнить, что Ортега (его книга вышла в 1930-м) имел перед глазами главным образом европейский опыт 20-х годов, а Лэш написал свою книгу на американском материале. Описанный Ортегой выход на авансцену истории среднего, заурядного человека был нов для Европы, но не для Америки. За океаном — откуда оно, собственно, и перекинулось в Европу — “восстание масс” началось столетием раньше (можно датировать его начало так называемой джэксонианской революцией 20 — 30-х годов XIX века), и применительно к XX веку можно говорить лишь о некотором его развитии. А вот “восстание элит” — феномен последних двух-трех десятилетий, и в Америке оно ощущается, быть может, острее, чем в Европе.