Новый Мир ( № 6 2012)

Я начала было читать «Ларец» Чудиновой и вскоре оставила эту затею, поняв, что для исторического романа он слишком фантастичен, а для приключенческого — уныл.

Зато брусникинский «Девятный Спас», открытый нехотя, неожиданно увлек. Если Чудинова использует общие сюжетные места, кажется даже не подозревая о том, что они таковыми являются, то Брусникин весело выставляет их напоказ и постмодернистски играет с ними.

Его три героя, конечно же, имеют источник, но не малоизвестный роман Чудиновой с тремя девицами, а куда более очевидный. Евгений Белжеларский, которого мы уже упоминали, досадливо замечает, что три героя — крестьянский сын, попович да дворянин «символизируют трогательный союз сословий, коего на Руси отродясь не бывало». На Руси, может, и не бывало, но вот в фольклоре, в предании, в былине — сколько угодно. А кто изображен на популярном полотне Васнецова «Три богатыря»? Крестьянский сын Илья Муромец, сын священника Алеша Попович да аристократ, княжич Добрыня Никитич — самые популярные былинные герои. Чем не трогательный союз сословий?

Вот отсюда и поскакали герои прямиком на страницы книги Брусникина, роняя по пути свои рыцарские доспехи и превращаясь в простодушного и незлобивого крестьянского сына Илью, наделенного недюжинной силой; поповича Алексея, не столь сильного, сколь ловкого и хитроумного, охочего до женского пола; и боярского отпрыска Никитина, честного, прямого, отважного и не способного хитрить — в полном соответствии с былинными качествами богатырей.

Илья Муромец, как известно, сиднем сидел тридцать лет и три года, пока чудом не исцелился. Ну вот и у Брусникина Илья хоть и силач, да не может ходить: парализовало его, как и положено по преданию. Былина вот только не объясняет, каким образом у Ильи ноги не атрофировались (тьфу, слово из двадцатого века). А Брусникин об объяснении позаботился: «бабинька» — знахарка, воспитавшая обезножевшего Илью, наказала ему ноги упрямо мять руками, чтобы, когда он не на шутку испугается, мог бы вскочить и пойти. Так и произошло.

Елена Чудинова думает, что знахарку-травницу Брусникин у нее позаимствовал. Нет, оба они позаимствовали наделенную тайными знаниями старуху, Бабу-ягу, из волшебной сказки.