Новый Мир ( № 8 2013)

Видимость обыденного назначения ключа для порядка все еще соблюдается, но непристойные обертоны нарастают, пока не выдается, наконец, решающая улика: ключ должен бытьна ощупь теплым. Тем вернее в эротическом коде прочитываются задним числом и остальные его свойства, напоминая о вероятном литературном подтексте — «Дебюте» Бродского (1970):

 

                   1

Сдав все свои экзамены, она

к себев субботупригласила друга,

был вечер, изакупоренатуго

была бутылкакрасного вина

<…>

и гость, на цыпочках прокравшись между

скрипучих стульев, снял свою одежду

снепрочно в стену вбитого гвоздя

<…>

[К]вартирав этот час еще спала.

<…>

и пустота, благоухая мылом,

ползла в нее через еще одно

отверстие, знакомящее с миром.

 

                    2

Дверьтихо притворившаярука

была — он вздрогнул — выпачкана;пряча

ее в карман,он услыхал, каксдача

с винаплеснула в недрах пиджака.

 

<…>

Он вспомнилгвоздь и струйку штукатурки

<…>

Он раздевался в комнате своей,

не глядя на припахивавший потом

ключ, подходящий к множеству дверей,

ошеломленныйпервымоборотом.

 

Бродский игриво насыщает свой текст фрейдистской символикой дефлорации, пенетрации и эякуляции: тут и ожидающая раскупоривания бутылка, и гвоздь в стене, и струйка штукатурки, и втекание в отверстие, и рука, проникающая в карман, и плеснувшая в него мелочь, и, наконец, первый оборот потного ключа к множеству дверей, ср.легко вставлялсяиповорачивался плавнов нашем стихотворении. Дверь, кстати, появляется у Бродского заранее, а еще раньше —квартирадевушки и приглашение тудадруга, ср. разговор о потерявшемся и заказываемом на будущее ключеот дома

.

 

 

2

 

Разговор о жилище, разумеется, не случаен: архетипический ключ призван отпереть все апартаменты женщины — ее квартиру, дом, сад, виноградник.  Ср. в одной из «Александрийских песен» Кузмина:

 

Ах, наш сад, наш виноградник

надочаще поливать

и сухие ветки яблонь

надочаще подрезать

<…>

Икалиткамеж кустами

там прохожегоманит

<…>

Мы

в калитку всех пропустим,

мыдля всех откроем сад,

мы не скупы:всякий может

взять наш спелый виноград.

 

Правда, тут дело обходится без ключа, поскольку песенку поют куртизанки[3], но классический прототип всех подобных садов — это библейская «Песнь песней», где виноградник запирается и подлежит отпиранию:

 

…[я] смугла, ибо солнце опалило меня <…> поставили меня стеречьвиноградники, — моего собственного виноградника я не стерегла(I, 5).

Друг мой <…> стоит у насза стеною,заглядывает в окно, мелькаетсквозь решетку(II, 9).