Нравственные основы норм уголовного права о преступлениях против личности

Кроме того, при нынешнем состоянии медицинской науки заражение ВИЧ-инфекцией неизбежно приводит к летальному исходу, т. е. данное деяние посягает не только на здоровье человека, но и на его жизнь. Развитие ВИЧ-инфекции проходит несколько стадий: инкубации; первичных проявлений; субклиническую и стадию вторичных заболеваний.[333] Но любая стадия развития данного заболевания признается заражением и, в конечном итоге, как правило, приводит к смерти.

В связи с этим следует обратить внимание на довольно мягкое наказание, предусмотренное за заражение ВИЧ-инфекцией, совершенное лицом, знавшим о наличии у него этой болезни, – до 5 лет лишения свободы (ч. 2 ст. 122 УК РФ). Как отмечает П. Н. Панченко, по своей сути данное деяние сопоставимо с покушением на убийство, соединенным с особой жестокостью и совершенным общеопасным способом.[334]

Несмотря на то, что заражение венерической болезнью не представляет опасности для жизни другого лица и является преступлением меньшей тяжести, согласия потерпевшего в качестве основания освобождения от уголовной ответственности законодатель в этом случае не предусматривает, что абсолютно нелогично и непоследовательно.

Так, Пленум Верховного Суда СССР указывал, что согласие потерпевшего на заражение его венерической болезнью не влияет на решение вопроса об уголовной ответственности виновного.[335] Если законодатель признает согласие лица на поставление его в опасность причинения ему вреда обстоятельством, исключающим преступность деяния, то, на наш взгляд, подобного рода примечание необходимо включить и в ст. 121 УК РФ.

Впервые за многие годы в тексте закона закреплено такое обстоятельство, как добровольное согласие лица на поставление его в опасность причинения ему вреда или на причинение вреда. Это лишь второй подобный случай в истории российского уголовного права. Впервые данное обстоятельство, как указывалось ранее, было закреплено в примечании к ст. 143 УК РСФСР 1922 г., согласно которому «убийство, совершенное по настоянию убитого из чувства сострадания», не каралось.[336]

Наличие данного обстоятельства применительно к ст. 122 УК РФ фактически означает закрепление «согласия лица на причинение ему вреда» как обстоятельства, исключающего преступность деяния. Сказанное свидетельствует о признании роли волеизъявления лица, ставящего свои блага в опасность их нарушения. Это обстоятельство должно активизировать дальнейшее изучение юридического значения такого института уголовного права, как согласие лица на причинение ему вреда.

Речь здесь должна идти не об освобождении от уголовной ответственности, на что верно указывает В. В. Панкратов[337], а об обстоятельстве, исключающем преступность деяния, поскольку в данном случае согласие лица выражено до совершения деяния и о преступлении речи идти не может. Освобождается же от уголовной ответственности лицо, уже совершившее преступление.

На это следует обратить особое внимание, так как, например, В. И. Колосова и Е. О. Маляева полагают, что согласие должно быть дано до или во время совершения действий, внешне подпадающих под уголовно-правовые нормы[338], с чем мы не можем согласиться. Как справедливо отмечал еще С. В. Познышев, согласие должно быть именно до совершения деяния; важен момент, в который субъект определялся к своему деянию: сознавал ли он ненасильственность своих действий, их соответствие воле другого лица.[339] В современной уголовно-правовой науке данная точка зрения поддержана В. И. Михайловым.[340]

Непонятно также, чем руководствовался законодатель, дифференцируя освобождение от уголовной ответственности по данному основанию в зависимости от количества лиц, ставящих себя в опасность заражения, ведь по действующему законодательству лицо не освобождается от уголовной ответственности за совершение данного деяния в отношении двух или более лиц.

Необходимо действие примечания распространить и на ч. 3 ст. 122 УК РФ, а такой квалифицирующий признак, как «в отношении заведомо несовершеннолетнего» вынести в отдельную часть статьи. Распространять действие примечания на согласие несовершеннолетнего недопустимо, потому что ребенок не всегда в состоянии адекватно оценивать действительность и верно расставлять приоритеты. Данный вопрос УК РФ оставляет без внимания, что вызывает споры в теории и правоприменительной практике.

Например, Э. Сидоренко полагает, что действительным в ст. 122 УК РФ должно признаваться волеизъявление лица, достигшего возраста 16 лет,[341] с чем мы не можем согласиться. Полная дееспособность лица наступает в 18 лет, и именно с этим возрастом необходимо связывать признание волеизъявления лица.