Ну, здравствуй, жена!

- И как я этого добьюсь? Прокричу, - Юлька рупором сложила руки у рта, - «Эй, вражина, выходи и не забудь своего другана Гестиха!»?

- Именно так! - бабка хлопнула ладонью по колену. - Мужики народ прямолинейный. С ними кружева из слов плести бесполезно. Хочешь, чтобы поцеловал, кричи: «Целуй, гад!», а хочешь, чтобы крепче обнял, командуй: «И что, это все, на что ты способен?». Уж он расстарается, доказывая, как умеет любить.

- Нет, как-то это чересчур. Мне вариант «Эй, вражина, выходи и не забудь своего другана Гестиха» больше нравится.

- Молодец! - старуха хрястнула клюкой по ее плечу, словно возводила в рыцари. - Биту прикупила?

- Скалка подойдет? - уточнила Юля, быстро просчитывая, что из гладильного набора лучше в ладонь ляжет.

- Действуй!

- Прямо сейчас? - «жена» Изегера так прониклась поднимающей дух агитацией, что и минуты не сомневалась, что тут же побежит к милорду. Она уже прикидывала, как бы поудобнее одеться. Не в юбке же вызывать на бой?

 

За окном поплыл колокольный звон. Тяжелый, заунывный, придавливающий к земле.

- Нет, сегодня не получится, - вздохнула Картора. - Колокол на похороны зовет. В храм нужно идти.

В дверях появилась Тиль Грасси. С подозрением посмотрела на растрепанную Юльку, перевела взгляд на валяющийся на полу подсвечник. Нахмурила брови, увидев зажатое в руке «внучки» копье.

- Ты мне своим занудством девку не порть, - Картора оборвала готовые слететь с языка снохи упреки и кряхтя направилась к двери.

- Мама, переодеться надо. Храмник ждет, - напомнила Тиль Грасси. Тут же на Тенях появились черные балахоны. Клюка Карторы вытянулась в длинный посох, а в руках Тиль блеснула металлом самая настоящая коса.

Юльку передернуло. Уж больно они обе походили на Смерть.

 

На крепостных стенах тяжело волновались намокшие под дождем траурные флаги. Народ в темных одеждах стягивался к зданию, на шпиле которого дрожал под порывами ветра символ небесной пары. Юля уже видела такой в подвале на сбруе спящего коня: месяц своими острыми рогами обнимал солнце.

Противный дождь хлестал по плечам, набухшая земля под ногами разъезжалась. На дорожке, ведущей в храм, всем места не хватало. Люди оступались и тихо слали проклятия поганой погоде.

 

Юля тоже переоделась, порадовавшись тому, что купила хоть какое-то платье и крепкие башмаки, и теперь не выделялась экстравагантным по местным понятиям видом в череде неспешно идущих к храму. Чтобы уж совсем не выглядеть серой мышью, попавшей в сосуд с зеленкой, накинула на голову серебристую шаль, найденную в шкафу. Хвост аккуратно заколола, выпустив у скул несколько прядей. Волосы у нее от рождения были гладкими и блестящими, а потому не требовали особого ухода, что несомненно облегчало жизнь.

«Пусть не такие, как у некоторых, - Юля вспомнила пышную косу бойкой служанки, покупавшей в лавке серьги, - но стыдиться не приходится. Эх, еще бы эта зеленая фигня с лица испарилась!»

 

В храме стояло шесть гробов, украшенных тяжелой черной тканью, складками свисающей с каменного постамента. Пахло воском, дождем и почему-то яблоками. Юля поискала глазами и обнаружила, что они лежат всюду: на подоконниках, перилах и между свечами на столах.

Окна украшали расписные витражи, на которых Юля нашла объяснение изобилию яблок в храме: пресветлая дева протягивала стоящему перед ней сиятельному мужчине краснобокий плод, показывая тем, что выбирает его из двух братьев. Отверженный смотрел на победителя с нескрываемой злостью. Видимо, из-за этого и был низвергнут под гору с лестницей из тысячи ступеней. Быть лишним в любовном треугольнике - это всегда больно и печально.

 

Юля сдержанно вздохнула. От одежды стоящих рядом с ней мужчин несло мокрой шерстью, наверняка свалянной из какого-нибудь горного барана. Юлия, потолкавшись локтями, перебралась к окну, где хоть и продувало, было не так тесно. Новые соседи, покосившись на нее, бочком-бочком передвинулись в тот угол, где у постамента тихо переговаривались родственники погибших.

Не успев скривить рот в усмешке, Юля отвлеклась на волнение людей в центре храма. Толпа разделилась на две части и пропустила хозяина замка, прошествовавшего плечом к плечу с леди Витро.

Высокородные господа неспешно поднялись туда же, где за кафедрой застыл местный священник, облаченный в такой же балахон, как у Теней.

Картору и Тиль Грасси Юлька обнаружила стоящими за спиной храмника, который все время поеживался и оглядывался. Непонятно было, видит он Теней или просто трясется от холода.

Лица старух скрывались в тени капюшонов.

Когда Изегер поднял глаза на своих родственниц, в них мелькнуло удивление. Словно он забыл, что такие существуют, и теперь пребывал в растерянности.

Заунывная речь храмника отвлекла милорда, который тоже начал поеживаться, правда, назад не оборачивался. А зря. Коса Тиль Грасси висела как раз над его головой.

Леди Витро тоже видела Теней, а потому благоразумно отступила в сторону, подальше от компании старух. Заметно было, что ей не хотелось получить посохом по спине.

 

Юля спрятала улыбку в складках шали, которую специально подтянула повыше, стесняясь зеленых пятен.