Нулевой пациент. Нестрашная история самых страшных болезней в мире

Термин «бактерия» не похож на другие известные нам слова. Он был образован от греческого понятия baktron, подразумевающего под собой прут, посох или дубину, ведь первыми были открыты палочковидные бактерии. Под уменьшительной формой bakterion понималась короткая палочка или трость. Впервые этот термин употребил немецкий натуралист Христиан Готфрид Эренберг в 1838 году.

Слово virus пришло в поздний среднеанглийский язык из латыни, где так называлась слизь, дурно пахнущая, грязная или отравленная жидкость или же сок ядовитого растения. Лишь в начале XVIII века этот термин был впервые использован для описания инфекционных агентов, вызывающих венерические заболевания

[15]. (В 1972 году, одновременно с телеканалом HBO, компанией Atari и цифровыми часами, появилось понятие «компьютерный вирус».)

Термин «паразит» произошел от греческих слов para («рядом») и sitos («злаки, пища, хлеб»). Вместе они обозначают нечто, трапезничающее за чужим столом, а иногда и за чужой счет. Это удивительное понятие, возникшее в XVI веке, также можно использовать в отношении дармоеда, подобострастного льстеца или подхалима. Синонимичное английское слово toady 

представляет собой сокращение от toadeater[16]: так называли людей, которые работали на уличных мошенников и, судя по всему, поедали ядовитых жаб, чудесным образом оставаясь в живых благодаря змеиному маслу, которым, разумеется, торговал неподалеку тот самый шарлатан.

Эпохальное открытие совершил венгерский врач-акушер по имени Игнац Земмельвейс, работавший в венском роддоме. После того, как домашние роды стали менее популярны и широкое распространение на западе получили так называемые «родильные дома», начала свирепствовать послеродовая лихорадка, также известная как родильная горячка. Тогда, как и теперь, при родах, как правило, присутствовал врач или акушерка. Если они проходили тяжело, медики могли воспользоваться щипцами, чтобы извлечь плод и помочь матери.

Окрашенные по Граму бактерии-стрептококки, вызывающие ревматическую лихорадку и скарлатину.

Через несколько дней после появления ребенка на свет у некоторых рожениц начинались мучительные боли внизу живота и повышалась температура. Лохии – естественные послеродовые выделения – приобретали дурной запах.

Тело сотрясал озноб с судорогами – порой до того сильный, что пациентка, казалось, сколет себе эмаль, стуча зубами. Затем начиналась тошнота и рвота, и зачастую все заканчивалось летальным исходом.

В чем причина? Сепсис, вызванный бактериями, переселившимися в матку женщины с грязных рук принимавшего роды врача. Но в то время считалось, что виной может быть что угодно – от миазмов до неблагоприятного эмоционального состояния матери. Земмельвейс, однако, заметил, что уровень смертности в палатах, где работали акушерки, составлял всего 2 %, а в отделении, где за пациентками ухаживали обучающиеся медики – целых 16 %. В перерывах между обходами те самые студенты зачастую посещали вскрытия – причем стоит отметить, что проводивший их патологоанатом скончался от заражения крови, поранившись во время процедуры.

Прослеживалась взаимосвязь. Акушерки и их ученицы мыли руки, а студенты-медики – нет. Земмельвейс заставил всех врачей обрабатывать ладони раствором хлорной извести, и уровень смертности мгновенно упал до 2 %. Схожие выводы сделал и Оливер Уэнделл Холмс-старший, известный поэт и эрудит, близко знакомый с Ральфом Уолдо Эмерсоном. К сожалению, опубликованные идеи Холмса были подвергнуты насмешкам. В то время хирурги работали в фартуках, твердых от запекшейся крови и гноя, что считалось признаком профессионализма: хороший врач проводил операции одну за другой, не отвлекаясь на мытье рук. Американский медик-акушер по имени Чарльз Мейгс пришел в ярость от заявлений Холмса. «Врачи – джентльмены, а руки джентльмена чисты», – сказал он.

Вот только он ошибался. Приблизительно в то же время английский врач Джон Сноу рассуждал о том, что миазмы – полная чепуха: в 1849 году в своем эссе «О способе передачи холеры» (англ. On the Mode of Communication of Cholera) он писал, что этим заболеванием можно заразиться через «выделения больных {диарею}, судя по всему, содержащие некие вещества, которые при случайном проглатывании» вызывают болезнь. Другими словами, он описывал фекально-оральный механизм передачи инфекции, что звучит немногим лучше следующего объяснения: в какашках содержатся болезнетворные микробы, которые случайно попадают с едой в организм других людей, которые потом выделяют их уже со своими какашками, тем самым заражая остальных. Сноу даже советовал пить только кипяченую воду. А ведь в то время люди сознательно пили жидкость, в которой плавал мусор и экскременты. Идея ее кипятить была настолько прогрессивной, что никто этого делать не стал (см. главу «Холера», стр. 349).