o 8b191ad8675a2039

Вместо ответа Степан молча поправил черную повязку, закрывавшую выбитый глаз.

Петя, чертыхаясь, лавировал между лужами. Весна выдалась сырая, беспрестанно поливал

мелкий дождь. Можно было, конечно, взять портшез, но юноше только прошлым летом

исполнилось восемнадцать, и ему казалось неприличным являться на встречу со старшим

компаньоном в портшезе. В лицо, конечно, никто ничего не скажет, но в Сити все самое

8 Томас Грешем (1519–1579) — английский купец и финансист, финансовый консультант английской короны.

важное говорили не в лицо, а за спиной. Не ровен час, станут шептаться, мол получил

контору в наследство и зазнался, думал он, заходя в украшенную мрамором приемную, где

весело потрескивал камин.

— Здравствуй, Питер, — Энтони Дженкинсон пошел навстречу юноше с распростертыми

объятиями. — Садись, промерз небось до костей. Что за весна, так и льет, уже которую

неделю. У меня есть отличное бургундское, только позавчера привезли, будешь?

Петя кивнул и звонко чихнул.

— Будь здоров. Давай за удачу!

— Вы в Россию уже третий раз едете, ежели вы с нами будете, откуда ж неудаче взяться?

— Так-то оно так. Но русский царь непредсказуем, его настроение меняется каждый день.

Можно запросто приехать туда с деньгами, и лишиться как денег, так и головы. Я понимаю,

ты бы с большим удовольствием поехал куда-нибудь, где тепло, и красивые женщины, в

Италию, например.

— В России женщины не хуже, — насупился Петя.

— Тут я с тобой согласен, — хмыкнул Дженкинсон. — Но этот холод, сырость… Так вот, ты

единственный из нас знаешь язык.

— Но как я там смогу переводить? — растерялся Петя. — Откуда молодой английский

торговец знает русский?

— А ты не будешь переводить. — хитро подмигнул Дженкинсон. — Ты будешь слушать,

запоминать и рассказывать, что говорят о нас у нас за спиной.

Степан подлил себе еще эля.

— Ну, коли рта раскрывать тебе не придется, то ладно. Царь тебя последний раз видел,

когда тебе года три было, так что тут опасности нет. А вот Матвей Вельяминов…

— Его, может, убили уже. Восемь лет ведь они с Ливонией воюют.

— Такие, как он, всегда выплывают. — Глаз Степана сузился в щелочку. — Вот Федор

Васильевич, он иная стать, его, боюсь, уже нет в живых. Хороший он человек, мы с тобой

ему и жене его жизнью обязаны.

Петр вдруг покраснел и отвел глаза.

— Да она, небось, замужем уже, — понимающе вздохнул Степан. — А коли не замужем, так

обручена.

— Обручена, дак под венцом не стояла!

Степан угрожающе свел брови.

— Ты в Россию едешь с головой на плечах, так с ней изволь и вернуться. Еще не хватало! И

думать не моги! Ты для них еретик, англиканин, кто тебя с Марфой свенчает, даже если они

и свободна?

— Тут повенчаемся, — упрямо ответил Петя. — Я Марфу увезу, ты ведь Беллу увез. Найду и

увезу. Нечего ей там делать.

— Вот упрямый ты, ровно ослица Валаамова, — Степан вскочил с кресла и нервно заходил

по гостиной. — Да она тебя забыла уже давно!

— Мы крестами поменялись.

— Так то когда тебе шесть годов было, а ей три!

— Ты, Степа сколько лет ждал Беллу? — тихо спросил Петя. — Видно, в крови это у нас, что

поделаешь. Ты не думай, я все рассчитал.

— Что ты еще рассчитал?

— А вот смотри, — оживился Петя. — Судаковское золото у нас в конторе уже восемь лет в

обороте, знаешь, какие у него барыши? Я тебе сейчас все распишу, — он потянулся за

чернильницей.

— Не надо, — отмахнулся Степан. — Мало мне в море математики, так и на берегу покоя от

нее нет.

— Марфа — наследница Судакова. Да и приданое за ней немалое будет.

— Еще скажи, что ты хочешь по расчету жениться, —расхохотался Степан.

— Нет, по любви. Но с расчетом, — не принял младший брат шутки.

— Лукавая ты лиса, Петька. Давеча был я в Адмиралтействе, в комитете снабжения, так иду

по коридору и слышу шепот: «Брат Питера Кроу!». Понимаешь, Петька, не Ворон, не сэр

Стивен, а брат Питера Кроу. Порадовался я за тебя. А теперь давай-ка на боковую, поздно

уж. Приезжай завтра после обеда на Дептфордскую верфь, в Гринвич, покажу тебе

«Изабеллу.

— Скоро на воду-то?

— Через две недели, с Божьей помощью. — Степан выбил из трубки пепел.

— И все? В Новый Свет опять? — загорелись синие глаза младшего Воронцова.

— Петьк, ты Москву помнишь?

— Я все помню, Степа.

— Вот и не лезь на рожон, — Степан чуть приобнял его. — Сказано от Писания — в день

отмщения воздам.

— Это верно, — Петя открыл дверь спальни. — Только этот день отмщения и приблизить

можно.

Петя щекотал Волчку мягкое пузо, щенок лениво отбивался толстыми лапами и

негромко потявкивал.

— Сынок, — мать присела рядом, обняв мальчика, и он почувствовал, как пахнет от нее

травами и цветами, — будто лежишь на лугу в подмосковной, смотришь в ясное небо, а

вокруг летят, летят одуванчики.

— Что, матушка?

— Пора идти тебе.