o 8b191ad8675a2039

— Евреев крестят, — искоса взглянул на боярина поляк. — Кто согласился, конечно.

— А кто не согласился?

Поляк кивком головы указал на мост над Двиной. Темная шевелящаяся людская масса

была окружена цепью вооруженных стрельцов. Лиц разглядеть было нельзя, сюда

доносился только детский плач детей и свист ветра. Вдруг началось невообразимое.

Людей стали сбрасывать с моста. Серый лед медленно краснел от крови. Тех, кто

пытался выбраться, добивали на месте. Царь сидел, будто каменный истукан, на холме

напротив, и не мигая смотрел на происходящую бойню.

Федор очнулся и несколько мгновений лежал с закрытыми глазами, ощущая влагу на

ресницах. Потом сел, морщась, растер колено и стал одеваться.

Солнце клонилось к западу, стрекотали кузнечики, над Москвой-рекой кружили, клекотали

чайки. Феодосия вышла на луг и опустилась в высокую траву. Пальцы чуть подрагивали,

строчки плясали перед глазами.

Милая Тео!

Я тут ввязался в одну историю и теперь, кажется, придется мне умереть. Что ж, я на

Всевышнего не в обиде, потому что Он дал мне тебя.

Если бы ты была сейчас рядом, как тогда, в Колывани, я бы взял тебя за руку и увел с

собой, а там будь что будет. Не могу простить себе, что тогда у меня не хватило

смелости, а теперь уже поздно.

Я завещал похоронить меня здесь, в Западной Африке, среди людей, ставших мне

братьями. Помяни меня в своих молитвах, милая Тео, и поцелуй Марту, она, наверное,

уже совсем большая. Посылаю тебе свою любовь, вечно твой,

Джеймс Маккей

Внизу была приписка другим почерком:

Фрау Тео, согласно воле капитана Маккея посылаю вам это письмо. Он был ранен,

защищая свое поселение от нападения португальских работорговцев, и скончался на

рассвете 20 декабря 1564 года.

Феодосия прижала письмо к губам, потом подошла к реке и разорвав его на мелкие клочки,

пустила их по ветру. На луга опускался багровый, тревожный закат. Женщина медленно

двинулась в сторону дома, и увидела, что по дороге скачет всадник на гнедой лошади.

Марфа стояла по щиколотку в воде, приподняв подол, чтоб не замочить платье.

— Там остров есть, а на острове сторожка, ее батюшка сам срубил. Матушка сказывала, что

там очаг из валунов и медвежьими шкурами стены увешаны! Они там ночуют иногда. Я бы и

сама хотела на шкурах полежать, мягко, тишина!

Петя Воронцов представил, как укладывает Марфу на медвежью шкуру и тут же резко

шагнул в воду, чтобы прогнать жаркое видение.

Марфа надела туфли и поморщилась.

— Песок попал.

— Дай, — Петя тут же оказался рядом, и, присев на корточки, снял с нее туфли. Узкие ступни

тоже были в песке.

— Давай отряхну, а то ноги натрешь.

Марфа кивнула, ей вдруг захотелось коснуться его темно-каштановых кудрей.

Петя аккуратно, чтоб ей не было щекотно, счищал песчинки с маленьких пальчиков с

розовыми ноготками. Он пытался в уме считать дроби, раньше это всегда помогало, но

Марфа напрочь затмила математику.

Надев на нее туфли, он стянул с себя кафтан и рубашку и снова зашел в озеро. Стоя к

Марфе спиной, набрал в ладони воды и вылил себе на голову и спину. Немного полегчало,

но он не рискнул поворачиваться к ней, пока не почувствовал, как исчезает тянущая боль.

— Вот дурной, — прыснула Марфа. — Поехали, родители поди заждались уже. Подержи мне

стремя. Ой, смотри, мама у ворот стоит. Что там стряслось?

— Быстро в горницу, переоденься и носа не высовывай, — приказала Феодосия.

— А что...

— Быстро! — Слегка подтолкнув ничего не понимающую дочь, Феодосия обернулась к Пете.

— А ты гони в Москву и жди вестей от нас. В дом тебе нельзя, Матвей приехал с царевой

волей.

Матвей поднял холеную белую руку и посмотрел на рубин, игравший кровавыми огоньками в

тяжелом перстне. Вельяминов-младший был облачен в черный, монашеского покроя кафтан,

густые золотистые волосы красиво лежали по плечам.