o 8b191ad8675a2039

передал ему Джон. «Кто это? - он вгляделся и похолодел.

Мужчина вдруг почувствовал руку у себя на плече и застыл. «Обернись, - сказал давно

забытый голос. «Мерзавец, - подумал мужчина, - как вымахал-то, а плечи какие – медведь

медведем». Единственный глаз, - синий будто Зунд, - оглядел его .

Мужчина было потянулся за пистолетом, но почувствовал холод клинка, что коснулся его

груди.

-Оставь, - сказал Степан по-русски, и лениво улыбнулся. «Помнишь же, я еще мальчишкой

сильнее тебя был».

«Но не быстрее, - подумал мужчина и одним, легким движением вонзил кинжал в бок

противнику. Тот откинулся назад, но, сцепив, зубы, устоял на ногах, и сделал выпад клинком.

Шпага вошла в тело, будто в масло, и пригвоздила мужчину к деревянной двери. Кровь

хлынула сразу – алая, быстрая. «Как река, - успел подумать мужчина.

Ворон, наклоняясь к нему, зажимая рану рукой, шепнул: «Гори в аду, Матвей Федорович».

Роде посмотрел на судорожно дергающегося человека и спросил изумленно: «А мы куда?».

-А мы в Англию, герр Карстен, и побыстрее, - ответил Степан, морщась от боли. «Ее

Величество королева Елизавета предлагает вам работу».

Эпилог

Флоренция, июль 1576 года

На улице было совсем тихо и еще не жарко - едва взошло солнце. Петя привалился к стене

дома на углу того самого незаметного проулка, и снял медальон – внутри была прядка

мягких, каштановых волос.

Украшение ему передали на брюссельском рынке в мае - какой-то человек в одежде купца

толкнул Воронцова, и долго извинялся, раскланиваясь перед ним. Петя проверил кошелек –

все было на месте, и вдруг похолодел, почувствовав в кармане гладкое, тяжелое золото.

Вернувшись в свои комнаты, он долго перечитывал записку от Джона, а потом, уронив голову

на руки, просто смотрел на долгий, нежной зелени закат, вспоминая ту августовскую ночь во

Флоренции, и как она считала что-то на пальцах.

Потом он собрался, и пошел туда, где ему можно было появляться только, когда речь шла о

жизни и смерти.

Они встретились с Джоном ранним утром, в пронизанном солнцем перелеске где-то на

французской границе.

Джон посмотрел на лицо своего работника и еще раз возблагодарил Бога за то, что есть на

свете Марта.

- Все хорошо, - сказал себе он, – ребенок родился, здоровый, он в безопасности, пусть

Корвино доделает свои дела тут и едет их забирать. Потом Орсини вернется во Флоренцию,

Джованни убьет его, и пусть Питер идет со своей Изабеллой под венец.

-Но ты не можешь сейчас ехать, - жестко сказал он тогда. «Сначала заверши то, что начал.

Поедешь в июле, как вы и договаривались».

-Там мой ребенок! – тихо, твердо сказал Воронцов.

-Я понимаю, - вздохнул Джон. «Право, Корвино, потерпи. Еще немного – и ты будешь в

Тоскане. Увезешь их в Лондон, и сиди там с ними всю оставшуюся жизнь, пожалуйста».

-Ты не написал мальчик это, или девочка, - неожиданно сказал Петя. «Почему?»

Джон увидел глаза Пети и ворчливо сказал: «Потому что Изабеллу опекала настолько умная

женщина, что даже я не знаю, - кто там родился. И так безопасней, поверь мне».

Он, наконец, собрал в себе силы свернуть за угол и чуть слышно постучать в дверь. Даже не

дожидаясь, пока она закроется, едва увидев любимую, Петя опустился на колени.

Изабелла вдруг заплакала – тихо, почти неслышно, и погладила его по голове. «Наконец-то,

милый мой, - сказала она. «Наконец-то мы вместе».

Еще на лестнице, не сдерживаясь, он стал раздевать ее.

-Господи, как я скучал, как я скучал по тебе, как я люблю тебя! - шептал Петя.

Распустив ей косы, он осторожно уложил ее на постель и коснулся губами груди. Женщина

вздрогнула . Он понял. «Счастье мое, - сказал Петя, нежно, - как только мог, - целуя ее. «Я

так виноват перед тобой, ты ведь была совсем одна».

-Мне помогала моя подруга, венецианка, - Изабелла улыбнулась.

-Очень надежная женщина, от вас. Жалко, что она сейчас уехала, а то бы вы познакомились.

Она и девочку нашу приняла, - герцогиня помолчала, и вдруг, - Воронцов даже испугался, -

расплакалась.

-Я ее кормила неделю, Пьетро. Она такая хорошая девочка, спокойная, я просто лежала там,

у них, в деревенском доме, вместе с ней. Кормила и думала – а вдруг с тобой что-то

случилось, вдруг я тебя больше не увижу, и ты даже не узнаешь, что у нас есть дочь?

-А потом , - она отвернулась, уткнув лицо в сгиб локтя, - мне надо было уезжать. Она спала,

и я просто перекрестила ее с порога – чтобы не разбудить.

Но я иногда вижу во сне, что прикладываю ее к груди. Я тогда лежала и молилась об одном –

чтобы ты вернулся за нами, – она подняла заплаканное, прекрасное лицо и улыбнулась.

-Я не могу, не могу без тебя, - он обнял ее, - всю, и вдруг сказал: «Ты знаешь, какая ты

красивая! Ты сейчас еще красивее, чем была!»

-У меня, - она вдруг покраснела, - и показала на грудь, - видишь, какая большая стала. И тут,

- она повела рукой у живота, - тоже не так, как было.

-Нет, нет, - он вдохнул запах роз. «Ты самая прекрасная женщина на свете, и такой

останешься всегда. Иди ко мне, пожалуйста».

И потом он мог повторять только одно, беспрестанно, не в силах оторваться от ее тела: «Я

так люблю тебя, так люблю!»