О благодеяниях

[1] С большим правом может быть подвергнут некоторому обсуждению вопрос о том, что следует делать узнику в том случае, когда ему обещает плату за выкуп человек, развращенный телом и неприличный на язык. Допущу ли, чтобы меня спас человек непристойный? И потом, спасенный им, чем я отблагодарю его? Стану ли жить с человеком развратным? Могу ли отказаться от сожительства со своим избавителем? Выскажу свое мнение. [2] От какого угодно человека, даже человека и с таким нравом, я приму деньги, которыми и выкуплю свою жизнь, но приму это как заем, а не как благодеяние. Я возвращу ему деньги и, если представится случай спасти его от опасности, спасу, но не снизойду до дружбы (с ним), которая соединяет только людей подобных; я стану считать его не избавителем, а заимодавцем и буду знать, что ему следует возвратить то, что я от него получил. [3] Может найтись человек достойный того, чтобы от него принять благодеяние, но благодеяние это может принести ему вред. Я не приму от него, не приму потому, что он готов помочь мне с ущербом или даже с опасностью для самого себя. Он намерен защищать мой процесс, но благодаря такому покровительству можно приобрести себе врага в лице тирана[57]. Я оказался бы (в отношении к нему) недругом, если бы, при выражении с его стороны желания подвергнуться из-за меня опасности, не стал бы стараться сам, без его помощи, выйти из своей опасности, что для меня было бы делом более легким. [4] Гекатон приводит следующий нелепый и необдуманный пример. Он указывает на Аркесилая, который, по его словам, не принял денег, предложенных ему сыном одного домохозяина (filius familias), не принял, дабы тот не оскорбил этим своего скупого отца. Что же Аркесилай сделал достойного похвалы? Что не принял краденого? Что предпочел лучше вовсе не принимать, чем возвратить обратно? Какая, в самом деле, скромность отказаться от принятия чужой собственности? [5] Если же нужно привести в пример человека с великой душой, то воспользуемся примером Юлия Грецина

[58], мужа достойного, которого кесарь Калигула умертвил за одно то, что тот был человеком более достойным, чем кто-либо мог быть таковым в интересах тирана. Приняв деньги, собранные его друзьями для издержки на зрелища, он не принял значительной суммы, присланной ему от Фабия Персия. Когда люди, обращающие внимание не на предлагающих, а на предлагаемое, укоряли его за то, что он отказался от этого подарка, Юлий ответил: «Приму ли я благодеяние от человека, от которого не могу принять заздравного тоста». [6] И когда консуляр Ребилий, пользовавшийся столь же дурной славой, прислал ему еще большую сумму и убеждал принять ее, он ответил: «Прошу извинить меня, ибо я не принял и от Персия». Видя такую разборчивость, недоумеваешь, о приеме даров или о выборе сенаторов здесь идет дело!

Глава 22

[1] Когда мы решили принять благодеяние, то будем стараться быть веселыми, явно обнаруживая радость, и это должно быть очевидным для дающего, дабы он получал плод своих благодеяний в тот самый момент, когда давал. Ибо законна причина радости видеть своего друга радостным, но еще более законна – сделать его таким. Станем высказывать, не скрывая своих чувств, что благодеяние принято нами с благодарностью, и будем свидетельствовать об этом не только тогда, когда слушает сам благотворитель, но и повсюду. Кто принял благодеяние с благодарностью, тот этим самым уплатил уже первое вознаграждение за него.

Глава 23

[1] Бывают люди, которые не желают принимать иначе как только тайно; они избегают всякого свидетеля и поверенного (в благодеянии); в таких лицах можно предполагать дурные намерения. Подобно тому как оказывающий благодеяние должен приводить его в известность, насколько это будет доставлять удовольствие тому, кому оно оказывается, так равно и принимающий (благодеяние) должен предать его всеобщей гласности. Не принимай того, в чем стыдно сознать себя должником. Иные приносят благодарность украдкой, в углу или на ухо. [2] Это не скромность, а своего рода неблагодарность. Кто приносит благодарность, удаляя свидетелей, тот человек неблагодарный. Иные не желают ни заключать долговых контрактов, ни допускать участия маклеров, ни приглашать свидетелей для приложения печати, ни давать расписки – подобным же образом поступают и люди, заботящиеся о том, чтобы оказанное им благодеяние оставалось, насколько возможно, в неизвестности. [3] Они боятся открыто приносить (благодарность) с целью прослыть более обязанными своей энергии, чем посторонней помощи. Они чересчур умеренны в исполнении своего долга в отношении к тем, кому обязаны жизнью или честью. Опасаясь прослыть клиентами (своих благодетелей), эти лица приобретают себе более неприятную репутацию людей неблагодарных.

Глава 24