О Чехове

памяти,, легко перемещаются из одного его рассказа в другой, или просто забываются, - подобно людям, с которыми мы лишь случайно и на короткое время о _ о встретились в действительной жизни». (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

«И тем не менее, как раз в нынешнее время Чехов, кажется, получил, наконец, полное признание, как раз теперь его уже не боятся именовать великим писателем. Что самое с этой точки зрения показательное, это, что такой оценки Чехов удостоился все же раньше не у себя на родине, а в Англии». (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

***

«Позволительно предположить, что чудесный рассказ «Дочь Альбиона» был в н у ш ен Чехову одним пассажем из «Фрегата Паллады», где речь идет о нравах английского населения в Сингапуре». (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

…«Есть у Чехова одно место в «Степи», кажущееся реминисценцией соответствующего пассажа в Ш-ьей гл. 1-го тома «Фрегата Паллады», написанной в форме письма к Бенедиктову». i

366

**

«Гоголя Чехов знал прекрасно, был глубоко проник нут его влиянием». (Подчеркнуто мною. И. Б.)

…«Факт тот, что мало кому из русских классиков Чехов был обязан столь многим, как Тургеневу, что в известном отношении Чехов всю жизнь находился в зависимости от Тургенева». ! (И. Б.) (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

*

«Второе свидетельство - конец «Рассказа неизвестного человека». Он очень близок к концу «Накайуне», который очень нравился Чехову. В обеих вещах поездка героя с героиней в Италию, пребывание в Венеции, в обеих герой болен чахоткой; в обеих передача переживаний контраста прелести Венеции, жизненной радости, веющей от всего, что герой видит там, и трагизма их житейских обстоятельств, сознания, что им не дано насладиться счастьем, возможность которого, казалось бы, открывается перед ними». Да (И. Б.). •

**

…«в о. Савве совмещены черты и отца и матери Базарова: о. Савва охвачен чувством материнской, не-рассуждающей, благоговеющей любви к сыну. Образ

I

;

367

матери, робеющей перед сыном, благоговею щей перед ним, повторен у Чехова в его со о о. _ _ о вершеннеишеи, подводящей итог всему его творчеству вещи, «Архиерей». Лучшее, что есть у Чехова, то есть было внушено ему уже в начале его творческого пути лучшим, что есть у Тургенева». NB. Ерунда. (И. Б.).

…«Ясно, что Тригорин - зашифрованный Чехов».(И. Б.)

…«Замечу, что есть кое-что общее такое между «Степью» и двумя первыми главами «Отрочества». (И. Б.)

**

…«И вот у Чехова есть, так сказать, второе вопло щение Акакия Акакиевича: это мелкий чиновник рассказе «Крыжовник»), всю жизнь мечтавший о собственной даче, где он будет жить на пенсии и разводить крыжовник, и в конце концов добившийся осуществления своей мечты. Он «влюблен» в свой крыжовник, как Акакий Акакиевич в свою шинель. Оба они пребывают в плане «дурной бесконечности». Фальшиво, глупо!

368

«Сходство с Гоголем бьет в глаза»!! (И. Б.).

«Замечу кстати, что в своей оценке прозы Лермонтова, и в частности «Тамани», Чехов вполне сходится с Григоровичем».

Григорович был редкий ценитель литературы, а его теперь всякая стерва лягает. (И. Б.)

«Не мало случаев употребления казаться и Тургенева, в творчестве которого «проза» совмещается с «поэзией» и «аналитическая» тенденция подчас вытесняется «синтетической». Но нет писателя, в лексике которого казаться занимало бы такое место как у Чехова. У него это речение попадается едва ли не на каждой странице, во всех его вещах, начиная с самых ранних, и, что всего показательнее, особенно часто в самых ранних, и, что всего показательнее, особенно часто в поздних, и наиболее совершенных, произведениях. Так в «Даме с собачкой» - 18 раз; в «Архиерее» - 20, при чем здесь кроме казалось, ему казалось, есть еще и сходные (несиноним-ные) речения: представлялось, похоже было, что и т. под.». в конце концов какая это мука - читать это дьявольское занятие Бицилли! Непостижимо, что он не спятил с ума после него! (И. Б.)

369

***

I

«Объекты восприятий размещены в соответствии с тем, какими органами чувств они воспринимались: носом, ушами, глазами. Это, во-первых. Во-вторых сперва подан «фон», затем «жанр»…» О, Боже мой! (И. Б.).

**

«Но может быть все ближе Чехов в том, что касается свободы распределения перечисляемого и сочетаемого посредством союза и к Помяловскому, сколь это ни кажется удивительным». ! (И. Б.). (Подчеркнуто мною. И. Б.).

**

«В «Степи» между ними и повествованием нет никакой грани. Один из критиков, Оболенский, отвечал «многим спрашивающим с недоумением, что Чехов хотел сказать своим этюдом», «какая в нем идея», там есть: это контраст между величием природы и человеческой мелкотой, порочностью, низостью, убожеством. Он сожалел только, что степь изображена все же недостаточно величественно и к тому же слишком бледно, бесколоритно».

…Я знал этого Оболенского - очень глупый человек! (И. Б.).

«_ о