О чем молчит ласточка

У Володи в детстве тоже была такая. Белые, почти как настоящие, свечки на зеленых подложках крепились на ветки прищепками, чтобы не висеть, а стоять. Но самым очаровательным в них были лампочки – оранжевые, как живой огонь, в темноте они мерцали теплым светом. Не то что современные пестрые гирлянды – они ужасно раздражали Володю, когда он забывал их выключить ночью.

– Да, это тоже раритет. Ты смотри, там еще куча советских игрушек лежит!

Володя снова заглянул в коробку. Под слоем газет обнаружились аккуратно сложенные игрушки, каждая завернута в бумагу. Юра присоединился к Володе, стал разворачивать их, извлекая на свет шарики, сосульки, грибочки, шишки и миниатюрных снеговиков.

– О, вот так наследие Хрущева! – воскликнул Володя спустя несколько минут, достав из коробки стеклянную кукурузу. – Как будто в детство вернулся, ну серьезно!

– А ты вообще знаешь, что наряжать елку – это обряд, который к нам пришел то ли от древних кельтов, то ли от викингов? – спросил Юра, забирая из его рук кукурузу и вешая ее на пластмассовую ветку.

Володя поднял на него заинтересованный взгляд.

– Я думал, это что-то языческое.

Юра пожал плечами.

– Ну, может быть, я точно не помню. Но забавляет сам факт, что это сейчас мы елку украшаем кукурузой, а раньше ее украшали всякими внутренностями животных…

– М-да, символично… – невпопад протянул Володя.

– К слову о символизме! – Юра вынул из газеты небольшую стеклянную красную звезду. – Ты посмотри!

Володя вздохнул:

– Вот сразу в голове гимн СССР заиграл.

– Да уж. Во всем мире звезда на ели всегда означала Вифлеемскую звезду, и только в Советском Союзе она означала коммунизм! – И Юра, кривляясь, поставил звезду себе на голову.

Володя засмеялся.

– Тебе идет красный.

Повисло секундное молчание. Володя посмотрел Юре в глаза – тот улыбался.

– Ты тоже подумал о галстуке?

– Ага.

– До сих пор, кстати, не умею их завязывать.

В итоге елка осталась без звезды – та оказалась слишком тяжелой и падала с верхушки. Но чего добру пропадать – Юра поставил ее на телевизор. С гирляндой они сглупили – нужно было сперва обмотать ею елку, а уже потом вешать игрушки. И Володя четверть часа мучился, чтобы аккуратно пропустить провода между ветками, ничего не зацепив и не обрушив саму елку с низкого кофейного столика. В итоге один серебристый шар все же сорвался и упал на пол.

– Блин! – воскликнул Володя, обеспокоенно глядя на россыпь осколков под ногами.

Он принялся собирать их, но Юра тут же приказал:

– Не трогай, сейчас принесу веник!

– Ага, и еще пластырь принеси. – Володя показал палец с тонким, сочащимся кровью порезом.

Юра вздохнул и ушел в спальню, а через пару минут вернулся с целой аптечкой.

– Давай сюда, – приказал, доставая ватный диск и перекись водорода.

– Юр, да тут царапина, просто пластырем заклеить…

– Ага, конечно. Знаешь, я когда-то вот так же точно порезался игрушкой, кровь почти не шла. Но через пару дней у меня загноилась вся фаланга пальца, а еще через неделю слез ноготь. Так что давай сюда.

Обойдя осколки на полу, Володя сел в кресло и послушно протянул Юре руку. И, в принципе, он был бы согласен разбить еще штук десять игрушек и порезать все пальцы, если бы Юра вот так заботливо протирал и заклеивал ему раны.

Когда они наконец убрали остатки разбитого шара, прикрепили злосчастную гирлянду и протянули удлинитель к окну, Юра сказал:

– Раз, два, три – елочка гори!

По погруженной в полумрак комнате тут же разлился теплый золотисто-оранжевый свет. Огоньки подрагивали, отражались в стеклянных игрушках, за окном кружился снег, и пространство вмиг преобразилось.

– Эх… – вздохнул Юра. – Это стоило того, чтобы перелопатить всю подсобку. – Он упер руки в бока и задумчиво хмыкнул: – Для классического Нового года не хватает только одного… Отгадай чего?

Он подошел к телевизору, порылся в стопке лежащих рядом с ним дисков.

– Вот!

Володя посмотрел на обложку и досадливо протянул:

– «Каждый Новый год…»

– «…тридцать первого числа… – подхватил Юра, – мы с друзьями ходим в баню…»

Володя помотал головой:

– Нет! Каждый Новой год этот дурацкий фильм крутят по всем каналам. Даже не включая телевизор, все равно где-то на него наткнешься, это же невозможно…

– Сто лет его не видел! Это у вас крутят, а у нас нет. Давай посмотрим!

– Как же он достал!

– Решено!

Это Володя привык ко всем этим традициям постсоветского Нового года, в том числе и к «Иронии судьбы» как к бессмертной классике. Но для Юры это кино было чем-то совершенно необычным, родом из далекого прошлого. Разве Володя мог отказать?

– Как странно, – сказал он, садясь на диван рядом. На экран телевизора уже вылезли вступительные титры. – Сидим в Германии, а Новый год у нас аутентично совковый.

– Ну а что в этом плохого? В СССР было много хорошего. – Юра вдруг посмотрел на Володю, улыбнулся и сжал его руку, лежащую на диване. – Мы с тобой там были, например.

Володя хотел сказать, что и сейчас они есть, здесь, вместе, но почему-то промолчал. Только переплел их пальцы и кивнул.