О чем молчит ласточка

Он никак не мог понять, что представляют собой их отношения. Они состояли из дружбы – огромной, теплой, пронесенной сквозь года, умеющей понимать и прощать. Но, помимо дружбы, в них крылось еще много чего: старая боль, упущенное время, чувство вины за совершенные ошибки.

И еще была любовь – забытая, зарубцевавшаяся, как старая рана. Но день за днем Володя ощущал, что на ее месте прорастает, пробивается, словно трава сквозь асфальт, новое чувство. Он остерегался его, боясь спутать с другим чувством – к другому Юре, шестнадцатилетнему. Не хотел цепляться за воспоминания.

И окажись на месте Юры кто угодно другой, Володя бы четко знал, с какими намерениями к нему ехать. Но это – Юра. Сейчас между ними возникло что-то хрупкое и светлое, что-то невероятно ценное. И это «что-то» было так легко разрушить – одним неверным словом.

Поэтому Володя гнал от себя эти мысли, гнал – и уходил в работу. А в перерывах общался с Юрой. Тот тоже усиленно работал – спешил выполнить заказы до рождественских каникул. Много рассказывал про Германию, про свой город, о том, как немцы готовятся к Рождеству, наряжая дома и улицы. Планировал, куда поведет Володю, что ему покажет и чем будет кормить.

Как-то раз Володя пошутил:

«Ох, Юра, не слишком ли много у тебя на меня планов?»

На что получил подмигивающий смайлик и текст:

«Ты не знаешь даже о половине моих планов на тебя…»

Что именно он имел в виду, Володя решил не уточнять – и так последние две ночи засыпал с огромным трудом. Таблеток Игоря осталось немного, а просить у него новый рецепт совсем не хотелось. Пришлось купить в аптеке слабое снотворное. Быстро засыпать от него не получалось, зато и вялости по утрам не было.

В конце ноября очень некстати началась эпидемия гриппа. Едва ли не четверть штата заболела, и работать пришлось еще больше, чем раньше, ведь заказчики не спешили отпускать на больничный всю фирму.

Юра, узнав, что по офису Володи гуляет вирус, тут же приказал ему запастись лекарствами, одеваться теплее, носить шапку и тканевую маску. Володя отнекивался: препараты купил, но от шапки отказался – мол, зачем, если все равно ездит на машине. Маску покупать даже не подумал – с пиджаком и галстуком она никак не сочеталась.

В четверг расклеилась Лера. С утра была еще ничего – Володя слышал из приемной ее бодрый голос. Но уже после обеда, когда она принесла ему документы на подпись, заметил поалевшие щеки и усталый взгляд.

– Лера, отправляйтесь-ка и вы на больничный, – попросил он.

– Да ладно, Владимир Львович, сегодня четверг, завтра еще отработаю, а за выходные очухаюсь.

– Ценю ваш энтузиазм, но, если вы действительно заразились, не стоит подвергать риску других.

– Спасибо за беспокойство, Влади… – Она внезапно закашлялась. – Простите. Хорошо, сейчас подготовлю вам список дел на завтра и пойду в поликлинику.

Вообще Володя считал, что у него достаточно крепкий иммунитет. И, проснувшись в пятницу утром, списал легкое головокружение на эффект от снотворного. Признать, что все-таки заболел, пришлось к вечеру: общую вялость и усталость после рабочей недели дополнили насморк и повышенная температура.

Он собирался созвониться с Юрой, но, стоило только настроить видео, как тот вместо приветствия обеспокоенно спросил:

– Ты в порядке?

– Ну в относительном. Кажется, кто-то все-таки на меня покашлял…

– Так, ну-ка давай быстро отключайся и дуй домой спать.

– Да нет, я норма…

– Володя, блин, у тебя глаза красные и голос сел!

– Юр, да я…

Но Юра тут же отключился. Володя раздосадованно цокнул языком, но в ICQ тут же пришло сообщение:

«Не обижайся только, я правда за тебя переживаю. Лучше потрать силы на выздоровление, чем на общение со мной!»

«Ты зря так беспокоишься, я не настолько плохо себя чувствую. Но мне приятна твоя забота, – написал Володя. – Уговорил, я поехал домой».

В ответ ему прилетел строгий смайлик, показывающий кулак:

«Выздоравливай! Только попробуй не выздороветь!»

А утром оказалось, что Юра беспокоился не зря.

С трудом разлепив тяжелые веки, Володя порадовался тому, что сегодня суббота и на работу ехать не нужно. Герда, прыгнув на кровать, ткнулась холодным носом ему в щеку и коротко жалобно проскулила, как бы говоря: «Я вижу, хозяин, что тебе плохо, но мне очень нужно по делам».

– Прости, девочка, – просипел Володя, медленно вставая с кровати, – но бегать сегодня придется без меня.

Он выпустил Герду во двор. Прикрыл за ней дверь, оставив щель – собака умела открывать ее сама, – и снова упал в кровать.

Юра написал непривычно рано – сообщение висело с полвосьмого утра:

«Как ты себя чувствуешь? Температура есть?»

Володя ответил:

«Только проснулся, выпустил собаку и снова лег. Буду отсыпаться». – И провалился в липкий температурный бред, который сменился кошмаром.