О героическом энтузиазме

Аврорины, Астреевы сыны,Колеблющие небо, землю, море, —Вы непокорства все еще полны?Вы все еще с богами в гордом споре?Прочь из пещер Эолии! ДолжныВы путь себе искать в ином просторе:

Я вам велю вместиться в эту грудь,Чтоб в горестях она могла вздохнуть!Вы, от кого морям покоя нет,Вы, двигатели бурь их и волненья.Одно вам может дать успокоенье:Двух звезд губительно-безвинный свет,Которые, открыты иль сомкнуты,

Вернут покоя вам и гордости минуты.

Мы ясно видим здесь, что нам представлен Эол, говорящий ветрам, что они, по его словам, не могут быть им успокоены в Эолийских пещерах, но лишь двумя звездами в груди Энтузиаста. Две звезды означают здесь не два глаза на прекрасном лице, но два воспринимаемых вида божественной красоты и доброты этого бесконечного сияния, которые так влияют на интеллектуальное и разумное желание, что побуждают Энтузиаста дойти до бесконечного желания того, чему так бесконечно велико, прекрасно и благостно обучает этот превосходный свет. Ведь любовь, будучи до некоторой степени оконченной, насыщенной и установившейся, станет обретаться не около видов божественной красоты, но близ иных обличий; пока же она будет идти, стремясь все выше и выше, она сможет сказать себе, что вращается вокруг бесконечности.

Ч и к а д а. Удобно ли обозначать воздыхание через вдыхание? почему ветры являются символом желания?

Т а н с и л л о. Кто из нас в этом состоянии вдыхает, тот вздыхает и вместе с тем дышит. Поэтому жар воздыхания обозначен этим иероглифом сильного дыхания.

Ч и к а д а. Но между воздыханием и дыханием есть разница.

Т а н с и л л о. Потому-то они и не обозначаются одно другим, как то самое через то же, но лишь как подобное подобным.

Ч и к а д а. Все же развейте вашу мысль!

Т а н с и л л о. Итак, бесконечное вдыхание, выраженное посредством вздохов и обозначенное ветрами, подвластно не Эолу в Эолии, но названным двум светочам. Они не только в высшей степени невинно, но и чрезвычайно милостиво убивают безумца, заставляя его в глубокой страсти умирать, созерцая все прочее. Они, находясь взаперти и в укрытии, делают его бурным, а становясь открытыми, – делают его спокойным. Ведь в ту пору, когда глаза человеческой мысли заволакиваются в нашем теле туманным покровом, душа с большей силой делается взволнованной и опечаленной, чем разрываемая и толкаемая, она делается настолько возвышенной и спокойной, насколько надо, чтобы удовлетворить требованиям своей природы.

Ч и к а д а. Как может наш конечный ум следовать за бесконечным объектом?

Т а н с и л л о. Благодаря имеющейся в нем бесконечной мощи.

Ч и к а д а. Но она тщетна, если когда-либо станет действовать.

Т а н с и л л о. Она была бы тщетной, если бы сопутствовала конечному действию, в котором бесконечная мощь была бы исключена, а не сопутствовала бесконечному действию, где бесконечная мощь является положительным совершенством.

Ч и к а д а. Если человеческий ум по природе и действию конечен, как и почему возможность его бесконечна?

Т а н с и л л о. Потому что ум вечен, и оттого всегда наслаждается, и не имеет ни конца, ни меры своему счастью; и потому-то, так же как он конечен в себе, так он бесконечен в объекте.

Ч и к а д а. Какая разница между бесконечностью объекта и бесконечностью возможности?

Т а н с и л л о. Эта последняя бесконечноконечна, первый же бесконечно-бесконечен. Однако вернемся к исходному месту: изречение там гласит: Новые ветры Эолии; это позволяет предположить, что все ветры (в бездонных пещерах Эола) обратились бы во вздохи, если бы мы смогли сосчитать те, которые проистекают от страсти, движимой без конца желанием высшего блага и бесконечной красоты.

Ч и к а д а. Рассмотрим-ка теперь пылающий факел, вокруг которого в надписи значится: На жизнь, а не на час.

Т а н с и л л о. Постоянство в такой любви и горячее желание истинного блага, которыми пылает в нынешнем временном состоянии Энтузиаст, показаны, думается мне, в следующем стихотворении:

[37]