О культуре и не только

Повернись история по-другому, Михаилу Исакову, родившемуся в Крещение и читавшему при выпуске из сельской школы свое первое стихотворение «Святой», не пришлось бы всю жизнь притворяться атеистом – либо искренне считать себя таковым. Да что теперь мечтать в сослагательном наклонении… Слава Богу, что среди бесчисленных российских потерь поэт Михаил Исаковский не значится. Он у нас был. Он у нас есть.

Если б знали вы, как мне дороги…

25.04.2007

ЭТО БЫЛО очень давно. В те забытые, полумифические времена, когда композиторы владели нотной грамотой, поэты осмысленно складывали слова, у исполнителей поголовно был слух, а зачастую еще и голос, да вдобавок и те, и другие, и третьи обладали живой душой. Тогда рождались на свет песни, которые мы до сих пор подхватываем прежде, чем это осознаем, – и мелодия, и текст записаны «на подкорку». Тогда приходили в мир люди с песнями в крови. Среди них Василий Павлович Соловьев (с приставкой детского прозвища – Седой), чей вековой юбилей празднуется как раз 25 апреля. Он родился в Петербурге, на Старо-Невском проспекте, мама его – крестьянка со Псковщины – служила горничной у Анастасии Вяльцевой. Подрабатывал тапером в кинотеатре. Окончил Ленинградскую консерваторию. Получил несколько Сталинских премий, а затем и Ленинскую. Возглавлял ленинградский Союз композиторов – о его порядочности, порядочности трезвомыслящего, здорового русского человека благодарно вспоминают по сей день. К началу 1970-х оказался в контрах с обкомом, Соловьева-Седого начали, что называется, «задвигать». 2 декабря 1979-го он умер. Творческое наследие составляет в общей сложности более 400 песен (в том числе – к полусотне фильмов), из них – десятка два абсолютных хитов. Включая мегахит общемирового масштаба – «Подмосковные вечера». Сначала они назывались «Ленинградскими», считались большой творческой неудачей, и исполнять их ни одна вокальная знаменитость не пожелала. Молодому Владимиру Трошину терять было нечего, он рискнул и стал голосом одной песни. Брендовой российской песни. Теперь «Вечера», как «Бесаме мучо», поют везде.

Судьбы песен, как и судьбы людей, закономерны. Никого не забывают случайно, ничто не хранят в душе просто так. Именно поэтому будущее советской песни видится мне долгим и безоблачным. Эти песни вернутся – не в исполнении деревянных буратинок, открывающих рот под небывалую, с точки зрения природы, компьютерную фонограмму. Даже концептуальные оправдания – «о главном», «о старом», «о вечном» – не потребуются. Потому что советские песни, то есть песни, датированные советской эпохой, – после отделения трухи и плевел, дают в чистом остатке те самые «закрома родины». Там, в закромах, и таланта, и чувства, и витальной силы – на несколько поколений вперед.

Ренессанс советской песни наступит, когда эпоху оценят трезво и средневзвешенно – без истерик, несущихся с крайних флангов. Сейчас трудно представить, что такое вообще возможно, что львы однажды возлягут вперемешку с агнцами. Пока у агнцев и львов даже с идентификацией проблемы. Один бьет себя в грудь: «Жертва я, жертва!», а вокруг судачат тихонько: «Ну, палач – не палач, но челюстями клацал, будь здоров…». На этом неспокойном фоне советская эстрада да еще, пожалуй, советское кино не только примиряют нас с прошлым, но и постоянно подзаряжают аккумуляторы любви к прошлому. В СССР был замечательный театр, однако театральное искусство на пленке не живет. В СССР были великие писатели, но каждый из них – в отдельности – был, как правило, недолго и несчастливо. Настоящая литература зачастую создавалась вопреки. А настоящие песни – все-таки благодаря. Благодаря тому хорошему, что в прежней жизни наличествовало.

В итоге, повторюсь, повезло фильмам – «Неуловимые мстители» теперь мирно пасутся на одной эфирной полянке с «Андреем Рублевым», и у песен выравнялась судьба: Высоцкого, «Вечер на рейде», Аркашу Северного, Цоя, Тухманова можно любить одновременно, не страдая душевными противоречиями. Помните, Пьеха выводила: «Наши песни носим в сердце с колыбели»? Просторное у нас оказалось сердце…

Очень важно помнить, что хорошее – было. Потому что прошлое – это не учебник истории, а дни и годы лично за твоей спиной. Что такое «Подмосковные вечера»? Детство, и счастье, и уставший за день велосипед. Сосновое тепло, чай на веранде, клубника с грядки. Родители – еще молодые. Бабушки, дедушки – живы. Смех. Разговоры. В тени, за качелями, уже вечер. А на просеке еще солнце шпарит вовсю.