О мальчике, который умел летать, или путь к свободе

— игра является инструментом, который позволяет сохранить оперативный энергопотенциал, если его недостаточно, чтобы разглядеть достойную действия цель (дискомфорт);

— игра является последним укрытием от дискомфорта, если нет других способов, чтобы от него спастись.

Игра с наивысшим КПД (игра-катализатор) работает на третьем этаже (игра для созидателей), игра-инструмент — на втором, игра-укрытие — на первом (игра для рабов).

Если до второго энергетического кризиса (8 лет) малыш и ребенок, играя, находились в ЭПК — контакте с конкретным предметом (и человеком), то теперь, во время кризиса, при дефиците оперативного энергопотенциала (пока что временном) отрок вынужден избегать контактов. Что он и делает с помощью четырех игр.

1. Воображение — величайший обманщик. Оно обманывает и тех, кто «воображает» (проще говоря — фантазирует), и тех рабов, которые наблюдают этот процесс со стороны. Почему именно рабов? Потому что для них эта игра образами не представляет опасности — вот они и оценивают ее положительно. Потребителя плоды чужого воображения оставляют равнодушным, поскольку энергопотенциал этих плодов мнимый, значит, от них нечего взять. Для созидателя плоды чужого воображения — просто шум.

Воображение — игра памяти. Как при повороте калейдоскопа из одних и тех же элементов складываются все «новые» узоры (это механический, случайный подбор; гармония узоров возникает не выявлением сущности, а благодаря фокусу зеркальной симметрии), так и память нанизывает на случайную нить бусинки из подсознания. Конкретного предмета у этой работы нет; затрата энергии — минимальна; эти затраты компенсируются положительными эмоциями от игры воображения. Следовательно, это как бы вечный двигатель, который может обслуживать только сам себя, но едва в него попадет хотя бы песчинка из реального мира — тут же останавливается.

Притягательная сила воображения в том, что человек им самоутверждается. Благодаря воображению он убеждает себя: «я ничем не хуже!» Благодаря воображению он выставляет себе самые высокие оценки. Благодаря воображению он может представить себя живущим «нормальной» (соответственно уровню его идеала) жизнью. Но ведь за все приходится платить! И когда потом он переживает боль от падения на реальную землю — это не «так случилось», это плата за бездеятельность. Пловца, который перестает грести, относят к стремнине течения, где обстоятельства менее подвластны ему (иначе говоря — он попадает в полную зависимость от социума).

Воображение — имитация действия.

Работа воображения отключает критичность. А поскольку ЭПК без критичности немыслимо — ни о каком действии, ни о каком движении к цели (сколь угодно ничтожном) говорить не приходится.

2. «Летучая мышь» — игра отроков, успевших наработать достаточно высокий оперативный энергопотенциал. Для нее характерны три обстоятельства:

во-первых, движение;

во-вторых, это движение совершается по лезвию бритвы (так считает сам игрок, хотя в этой игре он рискует самое большее чуть повредить кожу, — здесь не бритва остра, а впечатление);

в-третьих, движение по лезвию бритвы с закрытыми глазами (и от страха, и от полноты чувств).

Напоминаем, что хотя по развитию ЭПК он уже давно на втором этаже — живет он все-таки среди рабов. (Как бы высоко мы ни поднялись — нам всегда жить среди рабов. Это успокаивает самих рабов, утешает потребителей, и заставляет действовать, мозгуя, как вырваться из прокрустова ложа — или переделать его — созидателей.) Но он не такой, как все, он другой, он особенный, и когда прилив оперативного энергопотенциала наполняет наработанные им емкости — он испытывает нестерпимую потребность, чтоб это увидели, поняли и оценили другие. Самое скромное желание — он хочет, чтобы его заметили. Именно поэтому он горячо (компенсируя темпераментом отсутствие мыслей) выступает на собрании, отстаивает собственное мнение (которое на поверку ничем не отличается от мнения других; здесь важна не суть, а поднимаемая волна), стоит за правое дело (до первого удивленного взгляда вожака или вышестоящего чина).

Более серьезная роль — быть причастным к большим событиям или большим людям. Для этого вовсе не обязательно на самом деле принимать участие в известном всем событии или знавать знаменитого человека. Но — был поблизости; видел в последнем его концерте; либо — слышал об этом интересный рассказ; и более чем достаточно — попал в одну компанию, обменялся репликами. Первый раз он лишь упомянет об этом (или перескажет чужую историю со ссылкой на источник), во второй раз история обрастет убедительными деталями (чужая история потеряет настоящего автора и будет рассказана почти как своя), в третий раз он взахлеб будет делиться этой историей, как самым сокровенным, — и искренне верить, что так оно и было, и было именно с ним. Как известно, в первом субботнике приняли участие меньше двадцати человек, а через 60 лет делились о нем личными воспоминаниями свыше 5 тысяч. Откуда бы нам знать, каким был на самом деле легендарный человек, если бы не замечательные воспоминания о нем бесчисленных потребителей!