О психологии западных и восточных религий (сборник)

755 Догматизация вознесения Марии указывает на священный брак в плероме, который в свою очередь, как уже было сказано, означает грядущее рождение божественного младенца; тот в соответствии со стремлением Бога к воплощению выберет местом своего рождения эмпирического человека. Это метафизическое событие известно психологии бессознательного как процесс индивидуации. Поскольку этот процесс, как правило, протекает бессознательно (так повелось с незапамятных времен), то это должно означать нечто схожее с превращением желудя в дуб, с взрослением теленка и со становлением взрослого человека. Но если процессу индивидуации суждено стать осознанным, тогда сознанию предстоит столкнуться с бессознательным; между этими противоположностями должно установиться равновесие. С точки зрения логики это невозможно, так что приходится полагаться на символы, которые и обеспечивают иррациональное сочетание противоположностей. Символы спонтанно производятся бессознательным и дополняются сознанием. Главные символы этого процесса выражают самость, целостность человека, которая складывается, с одной стороны, из того, что им осознается, а с другой — из содержаний бессознательного. Самость есть τέλειος ἄνθρωπος — человек во всей полноте, чьими символами выступают божественный младенец и его синонимы. Этот процесс, описанный здесь лишь в общих чертах, можно наблюдать у любого из современных людей или вычитывать его в документах герметической философии средневековья; кому известно то и другое, то есть психология бессознательного и алхимия, будет изумлен параллелизмом их символов.

756 Различие между природным, протекающим бессознательно процессом индивидуации, и процессом осознанным поистине огромно. В первом случае сознание никогда не вмешивается, а потому итог процесса остается столь же темным, как и начало. Зато во втором случае на свет выходит так много мрака, что, с одной стороны, личность обретает просветление, а с другой — сознание неизбежно разрастается и наполняется. Встреча сознания с бессознательным должна создать предпосылки для того, чтобы свет, изливаемый на тьму, не только был объят тьмою, но и сам ее понял. Filius solis et lunae — как символ, так и возможность соединения противоположностей. Это альфа и омега процесса целиком, mediator

(посредник) и intermedius (объединитель). «Habet mille nomina» (У него тысяча имен), говорили алхимики, имея в виду, что причиной и конечной целью процесса индивидуации является безымянное

ineffabile (невыразимое).

757 То обстоятельство, что Божество на нас воздействует, мы способны постичь лишь посредством психики; при этом мы не в состоянии решить, исходят ли воздействия от Бога или от бессознательного, то есть для нас невозможно установить, являются ли Божество и бессознательное двумя разными величинами. Оба суть пограничные понятия для трансцендентальных содержаний. Но эмпирически с достаточной степенью уверенности можно утверждать, что в бессознательном имеется архетип целостности, спонтанно проявляющий себя в сновидениях и тому подобном; некоторая не зависящая от сознательной воли склонность состоит в том, чтобы стягивать другие архетипы к этому центру. Поэтому можно предположить, что такой архетип сам по себе находится в некоторой центральной позиции, сближающей его с образом Бога. Это подобие только усиливается благодаря тому, что данный архетип порождает символы, от века характеризовавшие и выражавшие Божество. Все перечисленное обусловливает известное ограничение выдвинутого нами выше положения о неразличимости понятий Бога и бессознательного: образ Бога, строго говоря, совпадает не с бессознательным вообще, а с его определенным элементом, с архетипом самости. Эмпирически мы не в силах отделить этот архетип от образа Бога. Да, возможно произвольно указать различия между обеими величинами, но это будет совершенно напрасным занятием, которое лишь способствовало бы разделению Бога и человека, следовательно, воспрепятствовало бы вочеловечению Бога. Вера, конечно, права, когда раскрывает человеку глаза и чувства на неизмеримость и недосягаемость Бога; но она же приучает к близости, даже к прямой связи с ним, и это как раз та близость, которая должна стать эмпирической, если не хочет быть чем-то бессмысленным. Я признаю действительным лишь то, что на меня воздействует. А то, что на меня не действует, словно не существует. Религиозная потребность направлена на целостность и потому усваивает преподносимые бессознательным образы целостности, что поднимаются из глубин психики независимо от сознания.

20