О театре и не только

Расстались мы с мэтром по-доброму. Он, не вставая с кресла, пожал мне руку и сказал: «Успокоил старика. Хоть кто-то знает правду. Но ты об этом никому не говори и не рассказывай». И мэтр улыбнулся. Это была последняя улыбка и последняя встреча. Позже я звонил ему домой, но это уже другие зарисовки.

Когда Д.Н. не было уже, я спросил у жены писателя А.Балакаева, тети Цаган, кто снял имя Б.Басангова с театра? Она сказала, что знает, но не скажет. Я наводящие вопросы: А почему валят на Кугультинова? Она резко ответила – нет, это не он. Сейчас она жива. Откажется, скажет, что не было такого разговора. А ведь было. Позже я расспрашивал у других аксакалов. Отвечали по-разному. Ну, думаю, соплеменники какие! Зависть – вот что толкало на такой шаг. Есть такая порода людей. Талантом не могут взять, то кляузу распустят, то накатают в вышестоящие организации.

Телефонные разговоры с мэтром

После беседы в доме у мэтра я чувствовал долг перед большим человеком и стал хая-хая названивать. Давид Никитич уже часто болел и почти не выходил из дома. Но душа поэта требовала подзарядку от народа, и он делал вылазки на разные мероприятия. Все искали встречи с ним, а он и сам желал общения, но он один, а нас страждущих полгорода и у всех свои проблемы, а некоторые домогались по всяким пустяковым житейским вопросам. Помогал он многим, правда по телефону. А когда был в силе, он был в гуще событий республики и что мог, разрешал вопросы сразу. И я тоже входил в этот сонм страждущих и названивал.

Однажды я позвонил и спросил, как здоровье, Давид Никитич немного помедлил и выпалил:

– Ты что Борис? Какое здоровье, когда девятый десяток пошел. Уже ничего хорошего не будет. Сейчас только благодаришь Бога за каждый день. Глаз один только 8% видит, писать, читать не могу. Вот приехала с Москвы дама. Я только наговариваю, а она пишет. Старость не радость. Тебе это не понять. Вот доживешь до моих лет – поймешь. Тебе сколько сейчас?

– 63. У тебя все впереди. Болезни приходят, не спрашивая у хозяина. Бренное тело не подвластно нам и времени. У тебя дело ко мне?

– Нет, просто справиться о вашем самочувствии.

– Звонят многие. Но Алла Григорьевна не дает мне общаться с народом. Бережет меня. Ну ладно. В 11 дня я ложусь отдыхать. Буду общаться с Богом. Просить у него отсрочки. Вот плохо вижу. Слепну. Но хуже когда душа слепнет. Душа – это загадочная субстанция. Мы все пришли из праха и уйдем в прах. И между этим появляется душа у человека. Интересно. И кто разгадает душу? Какая эта штука жизнь? Все равно окажется подменой. Или тебя сделают или твои же соратники наклеят ярлык подлеца. Хотя на самом деле таковым не был. Это Горький сказал, я сейчас размышляю об этом. Но что толку, слепну. Писать не могу, старался не упустить время, а многое не сделал. Чувствую и душа устала, просит отдохнуть. А тут ты позвонил, а душа встрепенулась, значит, я кому-то нужен.

Я тут же встрял в монолог мэтра и решил подставить костыли поддержки словами, мол, вы, Давид Никитич и сейчас всем нужны. Мэтр перебивает меня и говорит:

– Да я так кокетничаю, – и засмеялся. – Что я совсем выживший из ума старик? Душа, мозг работает интенсивно, а бренное тело отстает и дряхлеет. Я знаю, что многие хотят общения со мной, но здоровье шалит. Поэтому Алла Григорьевна оберегает меня. Всем говорит, что я отдыхаю. Кто-нибудь позвонит утром и вечером, а я все отдыхаю. Скажут он что, все 24 часа спит? – и мэтр громко расхохотался.

– Ну, ладно, Борис, поговорил, отвел душу. Буду отдыхать, – и опять расхохотался.

После звонка я будто опять получил подзарядку. Иногда устыдившись, что возрастной Мэтр при всей своей немощи здраво мыслит, и я начинал что-нибудь кропать или читать. Давид Никитич незримо, как локомотив тащил меня вперед к действиям и размышлениям.

Проходит какое-то время и опять звоню. Пресс-секретарь Ирина Царева ворчит:

– Ну что ты беспокоишь старого человека?!

А я настырно хочу услышать голос мэтра и поумнеть от его мыслей. Звоню. Говорю: «Мендт, Давид Никитич!». А он сразу: «Ты работаешь, Борис?».

– Нет, Давид Никитич. Веду праздный образ жизни. И мне нравится, никому не обязан, не перед кем ни отчитываюсь, веду растительную жизнь.

А он: «Хорошо, что не попал к коменданту». Комендантом Давид Никитич любя называл Аллу Григорьевну. В начале, когда он сказала такое про женщину, я был ошарашен. Но после понял, что это у них шутейные обращения. Но Алла Григорьевна при людях всегда обращалась к нему по имени и отчеству.

– Понимаешь, она мой комендант, говорит: «Давид, давай приватизируем дом. А я ей говорю, мне построила дом республика, а я пойду на такой срам. Хотя много тоже положил денег из своего кармана. Ты как думаешь?