Оазис человечности. Часть2. Власть фортуны

Время пролетело так скоро, и не успела Аврора оглянуться, как с небольшой грустью провожала последние лучи закатывающегося за дома светила. Девушка лежала на кровати, тонкие руки свисали к полу. Ее клонило ко сну. Безудержно хотелось спать. Одно время Аврора пыталась с этим бороться, но это было выше ее сил. Забыться! Так приятно погрузиться в эту сладкую дремоту, а после – провалиться в объятия добродушного Морфея. Что может быть милее, чем добрый сон после пережитых душевных мук? Пожалуй, только удовлетворение, приносимое любовью, но в данный миг эту родную кровать она не променяла бы ни на одного мужчину в мире, пусть даже хоть сам Юпитер золотым дождем проникнет к ней в спальню. Спать! Это было единственное ее желание после прожитого дня. Завтра… Завтра наступит утро, завтра Сервий отведет ее в тюрьму. Никогда раньше и представить не смогла бы, что она, дочь Валерия, по доброй воле захочет посетить тюрьму! Завтра… С этим словом на устах она заснула, и в сновидениях ей виделось, что завтра наступает вновь и вновь, но никак не может окончательно наступить, а она засыпает и со словом «завтра» проваливается в очередной сон… Всю ночь ее мучили кошмары.

Но минуты бежали, их теченье скоротечно и неудержимо уносило в будущее, проходили часы, дни, и то, что раньше казалось таким далеким и несбыточным, воплощалось в явь.

Сервий ждал ее на условленном месте. Он нисколько не изменился ни с той встречи, когда гостил у них дома, ни со вчерашней: все так же располагал к себе, все так же внушал уважение и доверие. Добродушный крепыш, верный вере предков, он первым заметил ее и шагнул навстречу:

– Доброе утро, Аврора! День обещает быть светлым и ярким: посмотри, как высоко сегодня взбежала солнечная колесница! Не передумала ли ты? Место, в которое мы отправимся, ничего этого не обещает.

– Приветствую тебя, Сервий. Мне не надо несколько раз думать, чтобы решиться на это. Я не знаю, что мною движет, но благодаря этому, чувствую, способна на любые поступки.

Аврора была настроена решительно: ничто не могло ни остановить ее, ни поколебать – это Сервий прочел в ее глазах. У обычно приветливой и милой девушки глаза отливали сталью, а их твердость лишний раз говорила о серьезности намерений.

– Что ж, я не буду спорить, – Сервий не мог не согласиться, – и я рад оказать услугу дочери Валерия, почтенного сенатора и моего друга. И это останется в тайне, только между нами, как ты о том просила вчера. Идем же. Я обо всем договорился. Начальник тюрьмы – мой давний знакомый.

Они поспешили к невеселому месту, как на праздник. А торопиться и в самом деле надо было, пока желание покидать этот радостный мир ради того, чтобы окунуться во мрак подземелья, еще не пропало. Вскоре Сервий с Авророй преодолели все улицы и переулки со снующими туда-сюда людьми и достигли врат римской тюрьмы.

Высокая каменная стена сурово простерлась далеко в стороны, а прямо перед путниками высились тяжелые железные врата, своим ледяным видом не сулившие ничего доброго. Массивные острия, кольца и замки венчали врата, лишь дополняя ужасное впечатление, производимое одним внешним видом.

Сервий не улыбался, теплота его глаз отошла в тень. Даже солнце здесь светило по-другому: его свет стал не таким ярким и радостным, как раньше. Многое менялось. Мир менялся прямо на очах, становясь таким, каким прежде не был.

– Обиталище бездонной ночи, что укрывает забытых и неоплаканных мертвецов: редко кто отсюда выходит и еще разок может увидать дневной свет. Не живые, а их призраки здесь обитают, вдалеке от жизни, вдалеке от людей. Многие из них стали безумными, в выборе между жизнью и рассудком теряя последнее. Жильцы этого мира безутешны, их скорбь сильней смерти. Иногда они взывают к новым людям, хотят что-то до них донести, но то все – сплошные бредни. Не пытайтесь с ними заговорить, найти общий язык. Общие у них с вами только буквы, сочетанья же их значат совсем иное, ведомое им одним, не советую пытаться разобраться в них – то бредни безумных.

Дав такое последнее наставление, Сервий ударил кольцами о железную дверь ворот, громадную, как дверь в логово прожорливого великана. Гулкий звук ударов разнесся по воздуху каким-то могильным звоном, чуждым всем живым. Аврору проняла беглая дрожь. Не слышны были ни крики людей с далеких теперь улиц, ни звонкий смех детей, ни напрасный вой собак. Только звуки шагов, как топот мертвецов, теперь имели значение. Дверь медленно отворилась, заунывно пропела, и из нее показался бледный с больными чертами лица человечек. Авроре на миг привиделось, что это перед ней один из обезумевших, о которых говорил Сервий, но по богато убранной одежде и по мирному приветствию догадалась, что это вовсе не заключенный тюрьмы, а совсем даже наоборот – ее начальник. Он встретил Сервия крепким рукопожатием, как хорошего знакомого, улыбнулся Авроре гротескно, но по-другому он не умел – разучился без практики. В таком месте и улыбаться толком было некому.