Обэриутские сочинения. Том 2

Сквозь грязь бельяи кости лбовЯ вижу их насквозь.С предельностью такойКлопа я наблюдал в диванеХитросплетения его несвязных мыслей постигал,А в час другойНаглядностью неменьшийВ кармане блох бездомных настигал.Их обольстительный рассказСмерял рассудка стройные ладыЛагарифмического складаИ ощущений тучные садыБеспечно верующих стадуВручалКадильницей клубя.А вам для нашего началаСкажу немного, но любя…

Петров:

Довольствуемся малым

И притаённо слушаем тебя.

Бог:

Гвы ять кыхал абак.

Петров:

Чегой-то?

Бог:

Гвы ять кыхалАбак амел имеюУразумел?

Петров:

Прости. Не разумею.

Бог:

Эх, неученость. Мрак.Начнём с другого бокаАбак амелКыхал гвыятьИмею.

Петров:

Не ухватить и не понять.

Бог:

Имею

ИметьИмеешьОсьмушками, осьмушками!Ну, разумеешь?

Петров:

Осьмушками – гвы ять кыхал?Не А, не Бе – то звук инойШершавый тощий и больной.

Бог:

Но-ха́л.

Софья:

Петров, он не в себе!

Бог:

Простите, сударьВы с невестойДрянь земли, утробы гарьЖизни тухлые помоиОбрести хотите место —Неразумные вы твариВ светлой сакле над землёю!

А стоите над трясинойРазвеваясь как осины.Всё. Теперь со злостиЯ вам переломаю костиВ зловонный зад вгоню свечу,И чрева гниль разворочу!

(Он с воплем сорвал тряпицу, за которой была скрыта другая комната)

Прочь! Прочь!Там досидите ночьАвось найдётся местоТебе балде с твоей невестойМокрицыПрелые онучи!Умалишённых испражненья!Блевотина индюшек!К башкирам упеку!Дубьё – еловый тын,В Баштым!В Уфу!Не знаю, что ещё сказать…Тьфу!

Ать, два – и он показал им голый живот                    со всеми последствиями.Они стояли без движений,Глядели косо врозь…А между тем в дверяхПромокший ангел выросУ ног его кольцом свивалсяТрёхцветный пёсТот самый БумВзор ангела смеялсяПод влияньем нехороших дум

Бог:

Где шляешься бездельник?А вы – идите, идите.А то я возьму да прямо в вас и плюну.И будет неприятноНеопрятно,Некультурно…И будет превеликий грех!

(За его спиной раздался лёгкий смех.)

Глава пятая: постояльцы

Свят, свят, что это была за комната, куда они теперь попали, и находилась она не в Санкт-Петербурге, а где-то на Площадной улице в Туле с видом из окна на пустынную базарную площадь. Свят, свят и что только в этой комнате творилось, куда они теперь попали.