Обещание

Он не знал, что делать. Шли банковские каникулы, и остальная часть страны, казалось, прекрасно развлекалась, но он чувствовал себя прикованным к месту, неспособным принимать какие-либо решения. Без своей таблицы добрых дел с планом на неделю он потерял всякое ощущение цели. Он чувствовал себя так, словно с него сорвали маску, которую он носил в течение последнего месяца, и под ней обнаружился маленький, потрепанный человечек. Если он не будет осторожен, то может остаться таким до конца своей жизни: одиноким и озлобленным. Его мысли вернулись к лежащей на полу Розмари, смущенной и пахнущей мочой. Ей помог только ее домовладелец. Это было похоже на предостережение, проблеск возможного будущего, которое его ожидало. Так что же ему делать?

* * *

— Мамочка, — сказала Би, забираясь на кровать рядом с Зои и ложась рядом. — Почему ты плачешь? Тебе грустно из-за папы?

Всю дорогу от дома Дэна Зои удавалось бороться со своим горем, но теперь, приехав домой, она легла на кровать и поняла, что больше не может сдерживаться. Каждый раз, закрывая глаза, она продолжала видеть глупое, потрясенное лицо Дэна и, что еще хуже, его распечатанную таблицу, в которой записывалось все, что он сделал для нее за последний месяц, как будто она была каким-то объектом благотворительности. Подумать только, что в последнее время она снова начала испытывать к нему теплые чувства, полагаться на него. Даже доверилась ему — а все дело было в этом распечатанном списке, висевшем у него на холодильнике, его извращенном способе почувствовать себя лучше после той роли, которую он сыграл в смерти Патрика. Это было так холодно, так расчетливо. Как насчет того, чтобы делать что-то для других просто по доброте душевной? Что касается той чепухи, которую Дэн наговорил о Патрике, то в этом вообще не было смысла. Дэн всегда был легковерен, когда дело касалось женщин — стоит только вспомнить, как обращалась с ним Ребекка, — но даже если так, он совершенно не прав. Зои чувствовала себя оскорбленной одним лишь тем, что он вообще смог поверить в такую чушь.

— Да, дорогая, — сумела прохрипеть она, притягивая к себе Би. — Мне сегодня грустно из-за папы.

— Мне тоже грустно, потому что завтра в школу. И я скучаю по Найн и Тайду. И пляжу, и дяде Найлу, и Фоззи. — Би немного приподнялась, так что их лица оказались совсем близко, и погладила Зои по щеке. — Нам обеим грустно, правда, мамочка?

— Да, любовь моя, — сказала Зои, и ее глаза снова наполнились слезами. — Нам обеим грустно. Давай на минутку крепко обнимемся.

Они лежали, обнявшись, Би прижалась головой к подбородку Зои. «Забудь о Дэне, — сказала она себе, чувствуя утешение от сочувствия дочери, а также от тепла ее мягкого тельца. — Забудь о его дурацком плане и ужасных обвинениях». Она не нуждалась ни в нем, ни в его так называемой помощи. У нее были семья и друзья, которые преданно поддерживали ее; у нее были дети и воспоминания о Патрике, чтобы оставаться сильной. Они так чудесно провели время в Пенарте, со смеющимися и расслабившимися детьми. Она уже целую вечность не видела их такими. Все трое, казалось, стали совсем другими. Они бегали по пляжу с собакой, кричали и визжали. Итан в кои-то веки избавился от мешков под глазами. Гейб не затеял ни одной драки. Би каждую ночь спала, не просыпаясь. Как и Зои. Теплый прием, который им оказали, околдовал всех словно успокаивающим заклинанием — только для того, чтобы Зои полностью потеряла голову, когда вернулась домой и увидела, что Дэн сотворил с кухней. «Но она может вернуться в это спокойное место, — напомнила она себе. — В памяти, если не лично». Могла глубоко вздохнуть, представить море и вспомнить легкость, которую она испытывала, идя по пляжу следом за бегущими детьми.

«Ты отлично справляешься, — сказала ей мама, когда они обнялись на прощание в день отъезда. — И мы всегда здесь, когда бы мы тебе ни потребовались».

Она вздохнула, задаваясь вопросом, продолжала бы мама считать, что у нее все так хорошо, если бы увидела ее только что у Дэна. Неужели она слишком остро отреагировала на покраску? Это был такой шок — войти туда и обнаружить, что это место так преобразилось; она больше не чувствовала себя дома. Умом она понимала, что Дэн просто пытался проявить доброту, но это было похоже на вторжение, как будто он осуждал ее и ее грязный дом и слишком спешил привести их в порядок. Может быть, это было мелочью, но она хотела сохранить все, что Патрик когда-либо делал для нее, сохранить как можно дольше, а не убирать это с глаз долой. Она понимала, что таблица роста, которую они создавали на протяжении многих лет, не была самой важной вещью в мире — это были просто черточки на стене, — но она что-то значила для нее, представляла годы и годы семейной жизни, взросление детей и то, как они впятером проводили вместе это время.

Как бы то ни было, она сорвалась. Вышла из себя.