Обещание

«Надо больше стараться. Нужно найти в себе силы», — сказала она себе, когда он допил кофе и, прихрамывая, вышел из парадной двери. Под влиянием момента она решила запланировать поездку к матери. Может быть, на пасхальные выходные немного развеселить всех, и не в последнюю очередь — себя, съездить на море.

Только позже ее мысли вернулись к странности их с Дэном предыдущего разговора о счетах; как он запнулся и напрягся, каждый дюйм его реакции, казалось, источал чувство вины. Что именно скрывал Дэн? Или ей лучше было не знать?

— Не надейся, что я забуду, — нахмурившись, пробормотала она себе под нос.

Глава шестнадцатая

— Что ты наделала? Ты что, СУМАСШЕДШАЯ? — чуть ли не завопила Бриджит, когда несколько дней назад пришла, чтобы узнать у Лидии полную историю о встрече с Дэном. — Ты ему сказала… Подожди, дай разобраться. Ты сказала ему, что тебе больше не нужны деньги от отца Джемаймы? Ты это сказала?

Лидия обхватила голову руками, не в силах вынести потрясенной реакции подруги.

— Не надо, — взмолилась она. — Я знаю, что это было глупо. Я просто… потеряла самообладание.

— Потеряла самообладание? Ну а теперь ты потеряла свой доход, идиотка. Как ты теперь будешь справляться?

Этот вопрос все выходные не выходил у Лидии из головы. Проблема денег была тем, над чем ей действительно приходилось работать — вот почему она была так зла на себя за то, что отказалась от предложения Дэна в неуместном порыве гордости. Ужас охватывал ее всякий раз, когда она пыталась понять, что они с Джемаймой будут делать без ежемесячного взноса Патрика, чем им придется пожертвовать. Она то и дело ловила себя на том, что оглядывает свои вещи, словно оценивая их для продажи: телевизор, ноутбук, велосипед… Ни в коем случае нельзя было сказать, что она вела роскошный образ жизни. Сколько она сможет выручить — несколько сотен фунтов за лот? Эта сумма испарится со следующим счетом за газ. Так как же еще она может сократить их расходы? Занятия в спортзале Джемаймы были одной из их самых больших статьей расходов, но Лидия предпочла бы найти себе вторую работу или взять кредит, чем сказать дочери, что ей придется отказаться от них. Ни в коем случае.

Может быть, они вдвоем могут делить ее спальню и сдать комнату Джемаймы жильцу. (Но кому? И как бы отнеслась к этому Джемайма? Ей бы это не понравилось. Как и Лидии.) Или они могли бы подыскать себе жилье поменьше и подешевле, предположила она. Может быть, переехать подальше от Лондона — но это было бы таким потрясением, таким стрессом, который пришлось бы переносить в одиночку, особенно если Джемайме придется сменить школу и все остальное. Взяться за другую работу? Возможно, ей придется это сделать. Возможно, она могла бы заниматься чем-то дома по вечерам: административные задания, или запечатывание конвертов, или… Наверняка должен был быть какой-то выход из этой ситуации. Иначе она снова окажется у отца как несостоявшаяся неудачница. Она не могла заставить себя прийти к нему во второй раз.

Прибравшись, как только Джемайма в воскресенье вечером легла в постель, она с несчастным видом уставилась на маленький листок бумаги в рамке, который висел на стене кухни, где она могла видеть его каждый день. Одна из самых ценных вещей, которыми владела Лидия. Она нашла этот листок после смерти матери: скомканный список, который она, должно быть, составила еще тогда, когда еще можно было мечтать и строить планы на будущее. «Любимые места, куда можно сходить с Лидди», — гласил заголовок, написанный великолепным размашистым почерком Элеоноры. За заголовком следовала серия записей, в которых подробно описывался ее любимый пляж Сиднея, кафе, где она по субботам подрабатывала официанткой, швейный магазин, где она покупала винтажную ткань и оттачивала свои навыки шитья, дом, в котором она выросла, и другие важные остановки на жизненном пути. «Это будет приключение, только мы вдвоем», — обещала ей мама, и Лидия сохранила список в качестве талисмана, поклявшись, что однажды она приедет туда с Джемаймой и они увидят все достопримечательности в память о ее матери.

За исключением того, что они не собирались туда в ближайшее время, теперь, когда ее финансы, очевидно, пребывали на грани краха.

Господи, как бы она хотела, чтобы мама была жива. Не только для того, чтобы они могли вместе потусоваться на пляже Бронте или посетить другие любимые места Элеоноры, но и для того, чтобы Лидия могла спросить ее, что делать, обратиться к ней за столь необходимым советом. «А теперь давай подумаем вместе», — всегда говорила Элеонора, обсуждали ли они первое увлечение Лидии, когда ей было двенадцать лет, или выбирали, какие предметы изучать в шестом классе. В том, что к ней относились серьезно, было нечто такое, что Лидия всегда находила волнующим. Она имела значение, была важна. Теперь это случалось нечасто. Она делала все, что могла, но иногда ей казалось, что ей суждено быть ничем или, по крайней мере, никем особенным.