Обитель

Мишка очень быстро листала книгу. В текст не вглядывалась, значение слов игнорировала – рассматривала форматирование, размер и длину строчек, количество знаков препинания, длину слов, частотные знаки и выделяющиеся буквы: «у», «в», «б». Страниц в митрополитской книге было не меньше восьмисот, и на многих из них были вклеены еще сложенные листы. И сейчас, когда церковники уже наверняка забегали, пытаясь понять, зачем кто-то выкрал книгу, нужно было как можно скорее составить карту распределения информации в ней.

Микко с Элей сидели на полу. Фотограф молча следил за Мишкой, а журналистка проверяла почту в его телефоне. Вера сидела в углу кровати, подальше от соседки, чтобы не мешать ей работать.

Книгу Мишка листала правой рукой – левой она быстро писала в раскрытом блокноте черным маркером. Она никогда не отличалась способностью держать информацию в голове, всегда старалась все записывать. Точнее, память у нее была очень хорошая, такая хорошая, что если бы Мишка запоминала все подряд, то ее голова бы быстро превратилась в захламленную библиотеку, в которой ничего нельзя было бы найти. Поэтому запоминала только самое важное – остальное сохраняла на бумаге или в телефоне.

Судя по всему, в этом она была похожа на карельского митрополита. Почти три страницы книги были посвящены паролям, среди которых Мишка видела и совсем простые: трех-, четырехзначные. По всей видимости, митрополит вообще никакой информации в голове не держал – служил своего рода просто коммутатором для всей церковной, да и, судя по всему, не только церковной, жизни области. Получал информацию с одних концов, записывал, переправлял в другие. Какие решения он принимал? Было неясно.

Мишка выводила в блокноте схему книги, которая получалась похожей на инструкцию к игрушечному набору юного электрика: блок с картами, блок паролей, блок с телефонами и описаниями людей. Мишка благодарила Бога за то, что митрополиту не приходило в голову шифровать свои записи – сокращений в тексте было много, часто попадались простые геометрические значки, но никаких кодов, кроме паролей, Мишка не заметила.

Наконец она захлопнула книгу, уставилась на получившуюся схему. На одном листке уместился многолетний, гораздо дольше Мишкиной жизни, труд одного-единственного человека, который когда-то давным-давно решил, что возьмет на себя ответственность за спасение душ нескольких сотен тысяч человек, живущих в одной из двадцати двух национальных республик России. Ему приходилось сотрудничать, вступать в переговоры, ссориться и заключать союзы с враждебным государством. Мишка провела пальцем по схеме, остановилась на списке географических локаций – его в книге узнать было легко, потому что митрополит обозначал их координатами, восьмизначными десятичными дробями, сразу бросающимися в глаза.

Мишка открыла книгу на нужном месте, развернула список, нашла строчку: «Дом м. Варвары». Мишка подчеркнула ногтем координаты, позвала:

– Эль, вот приют Варвары.

Журналистка тут же поднялась, подошла.

– Сфотографируй, – сказала Мишка. – Я хочу еще одну страницу посмотреть.

Она была уверена, что видела еще один такой же список церковных мест, только без локаций. После того как журналистка на секунду навела телефон на страницу, Мишка стала листать книгу дальше. Нашла нужную вклейку, развернула. Здесь было несколько десятков строчек, меньше, чем среди локаций, зато каждая была длинная и подробная, заполненная мелкими значками.

Мишка нашла «Дом м. Варвары». Рядом митрополит вывел несколько значков: три красных кружочка, три таких же треугольника и ромб. В той же строчке похожих значков было еще много, но все они были вычеркнуты. Только ромб появлялся в строчке однажды и шел в самом начале. Было понятно, что ромб обозначает матушку, а кружочки и треугольники – детей, попадавших в ее приют. Мишка на секунду подняла взгляд на Веру, тут же снова уткнулась в книгу. Она понимала, что, если соседка спросит про значки, ей придется их объяснять, а это не могло привести ни к каким положительным последствиям. Судя по записям в книге, через «опекунство» Варвары прошло тридцать четыре человека.