Облако возмездия

— Конечно, конечно, как вам будет угодно. Мы ведь никуда не торопимся. Одна только проблема, ваше место в вагоне мы уступили другому человеку.

— Вот как?

— Да. Помните же, какая обстановка в Загубинске, на вокзале? Грех было в таких обстоятельствах кому-то не помочь.

— Я понимаю… В голосе Лимбо господин Клер уловил нотки глубокого разочарования. Еще бы их было не уловить, ведь она их старательно выпячивала.

— Но вы не волнуйтесь, мне кажется, я знаю, как выйти из ситуации, — подхватил Борисфен Нифонтович ее пошатнувшееся настроение. — Пойдемте!

Они поднялись в вагон, и господин Клер постучался в купе проводников. На стук в коридор тут же вышла красавица-проводница, та самая, с которой они отправлялись в путешествие. Стюардесса. В красной форменной юбке и такой же ослепительно белой, как у Борисфена Нифонтовича, блузке. И эта пропажа обнаружилась, подметила смену вектора событий Лимбо. Вернулась. Круги явлений расходятся, чтобы в какой-то точке сойтись вновь. Таких точек слияний и пересечений множество, вот одна из них.

— Мариночка, — поименовал стюардессу господин Клер, — у нас еще одна пассажирка объявилась. То есть, нашлась. Надо ее разместить.

Мариночка улыбнулась.

— Куда прикажете?

— Я об этом и говорю. Вы перенесите мою постель в первое купе, к Агафье Борисовне, я там поеду, на своем месте. А в купе господина Нетроя поселим госпожу Лауру. Он упорно называл ее Лаурой, и ей, странное дело, совсем не хотелось протестовать.

Борисфен Нифонтович прошел дальше и заглянул к супруге.

— Агаша, этсамое, у нас намечается небольшое переселение. Нам с тобой придется потесниться. В смысле, объединиться. Ты же не против? Я знаю, что нет. И он обезоруживающе, как умел, улыбнулся.

Агафья Борисовна подняла глаза от книги, которую читала, и глянула поверх очков. Увидев Лимбо, она заулыбалась в ответ:

— Как ваши дела, деточка? Все хорошо? Я за вас беспокоилась.

Пока Мариночка меняла постели, Лимбо с господином Клером стояли в коридоре, у окна. Внизу, рядом с вагоном, находилась вся компания покеристов, перекуривала. У Лимбо было такое чувство, будто прошла целая жизнь с тех пор, как она видела их в последний раз. Она даже не сразу, с усилием, припоминала их имена. Фрол Кассепа, Ганс Дансер. И Клодница, да, Крис. А этот…

— А почему у господина Загула голова в бинтах? — поинтересовалась она у Борисфена Нифонтовича.

Тот меланхолично улыбнулся, погонял леденец за щекой.

— Леша попал в ситуацию. Угодил, можно сказать. Не в такую, как вы, но по-своему не менее трагическую. Как бы это сформулировать… В общем, если помните, эти господа там, в гостинице, затеяли, этсамое, междусобойчик. То есть, маленький локальный турнир по покеру. Надо понимать, что хоть турнир маленький, страсти в нем бушуют нешуточные. Как всегда. Так вот, господину Загулу А. поначалу везло необычайно. Он всех своих соперников, что называется, раздел до нитки. И вот тогда-то, неожиданно для господина Загула, был разгадан секрет его успеха в игре. Секрет этот оказался из категории вещей, за которые за игорным столом положено бить канделябром по голове.

— А! Шулер! То-то я смотрю, в сторонке стоит…

— Можно и так назвать. Причем — в немалой степени. И Леша З. получил-таки свое. Именно канделябром, и именно по голове. Канделябра, кстати, поначалу не оказалось, его, этсамое, специально принесли. Ничего не поделаешь, ритуал. От игры парня отстранили, до поры, до времени, конечно, деньги ему пришлось всем вернуть. Насколько мне известно, претензий он не имеет.

— Что-то он не весел.

— Веселого вообще мало. Ведь происшествие грозит ему серьезной дисквалификацией — если кто-то из участников пожелает раздувать дело дальше. А господин Загул человек талантливый, надо это признать, и не хотелось бы такой талант потерять, чисто из любви к жанру. Но пока он, можно сказать, легко отделался. Все потому, что сразу свою вину признал, а то ведь могли ему и, этсамое, голову проломить. Народ горячий, эти покеристы. Но отходчивый. Ему даже разрешили вместе со всеми в вагоне ехать и за игрой других наблюдать. При условии соблюдения молчания. И руки в карманах держать придется, да.

— Все готово, — сообщила Мариночка, — можете занять свое место.

Лимбо, все еще не веря, что ей удалось оторваться от череды ужасных событий и испытаний последних дней, оглядела уютное купе, ее крепость и пристанище на ближайшие, наверное, сутки, ощутила этот пьянящий запах свежего белья и моющих средств, без всякой примеси формальдегида, и почувствовала, что готова, наконец, расслабиться. Почти готова, не вполне. Чтобы отпустило, нужно было что-то еще.

Она бросила рюкзак на кресло и медленно присела рядом, погладила ладонями накрахмаленную до слюдяной ломкости льняную скатерть перед собой на столе.

— Что вам принести? — спросила вошедшая в купе следом за ней Мариночка. — Чаю не хотите?

— Лучше водки, — тихо попросила Лимбо.

Не гася дежурной улыбки, проводница наклонилась к Лимбо ближе и внимательно взглянула в ее лицо.