Облетая солнце

— А Фрэнку вы не подкладывали мамбу? Покажите нам, как это. — Чарльз захихикал, точно недоразвитый ученик в классе. И все поддержали его, рассмеявшись. Игра продолжалась, но мне казалось, что я смогу дальше принимать в ней участие и вообще переживу эту ночь, только если хорошенько напьюсь. Мне было очень трудно находить общий язык с этими людьми. Вообще находиться с ними рядом. Для этого мне приходилось делать усилие над собой. Но когда я все-таки настроилась, это получилось даже неплохо. Виски сделало меня сентиментальной. И, произнося очередное признание вслух, внутри меня рождались совсем иные слова, которые надрывали мое сердце. «До того, как Кения стала Кенией, наша ферма Грин Хиллс процветала, а отец был рядом и любил меня. Я умела прыгать ничуть не ниже Киби и бесшумно передвигалась по лесу. Я умела вытащить из норы бородавочника при помощи смятой бумаги. Меня чуть не съел лев, но я осталась жива. Я многое умела делать и много бы отдала, чтобы оказаться в том времени».

К полуночи, когда глаза у всех участников помутнели, а произносили они уже сущий бред, Айдина перешла к другой игре. Она посадила нас в круг, а в центре положила перышко. На перышко надо было дуть, и к кому оно ляжет ближе, тот и станет твоим партнером на ночь. Вначале я подумала, что она шутит. Но когда Онор дунула на перышко и оно приземлилось на колени Фрэнка, пара просто встала и направилась в спальню. Я смотрела им вслед — широкая спина Фрэнка тяжело покачивалась рядом с тонкой фигурой Онор. И ни у кого это не вызвало возражений. Голова у меня кружилась от виски. Я словно находилась в каком-то туннеле — звуки долетали до меня с опозданием. Я вдруг услышала, что Айдина смеется, — Чарльз, встав на колени, по-собачьи подполз к ней, поднеся перышко в зубах.

— Но ведь я уже устарела для тебя, дорогой. — Она притворно отмахивается от него мундштуком. — Я не верю, что ты меня хочешь.

— Признаться, я кое-что подзабыл. — Он рассмеялся. — Покажи мне снова.

И они вместе отправились по коридору в комнату. Я посмотрела на Джосса, чувствуя, что меня тошнит. Я, конечно, много выпила, очень много. Мне трудно было ворочать языком, он меня не слушался. Веки набрякли.

— Я иду спать, — сказала я. Его глаза блестели, мое лицо отражалось в них, точно в зеркале.

— Разве мы не пойдем вместе?

— Нет, точно. Я плохо себя чувствую.

— Ну, у меня есть кое-что, чтобы тебе стало лучше.

Его пальцы скользнули по моему бедру, я чувствовала его горячую руку, точно это был раскаленный утюг. Он наклонился, чтобы поцеловать меня, я инстинктивно отстранилась. Он внимательно посмотрел на меня — теперь его взгляд стал более осмысленным.

— Фрэнк предупреждал, что ты сначала можешь показаться недотрогой, но отступать не стоит.

— Что?

— Не изображай из себя невинную овечку, Берил! Мы всё про тебя знаем.

Что касается Джосса, он меня ничем не удивил. Но если Фрэнк привез меня сюда, заранее зная, что собирается провернуть со мной такое дельце, — это было совсем другое дело. Не говоря ни слова, я встала и направилась к нашей спальне. Она оказалась заперта. Подойдя, я постучала. Ответом мне был только смех.

— Фрэнк! — произнесла я громко, но он не ответил. В коридоре было темно, все двери были плотно закрыты. Не зная, куда податься и что сделать, я заперлась в туалетной комнате и села на пол, дожидаясь утра. Я знала, ночь будет долгой, но мне было что вспомнить, о чем подумать. О том, что я не рассказала бы это публике ни за что, да и никому еще на свете — ни за какие деньги. «Прежде чем Кения стала Кенией, я бросала копье и булаву. Я обожала лошадей и никогда не чувствовала себя одинокой или слабой. Тогда меня звали Лаквет».

Глава 36