Облетая солнце

Слухи, пересуды множатся сами по себе, их не надо даже подстегивать. Меня уже не удивляло, как быстро они распространились. Но что бы ни говорили, на меня это не производило никакого впечатления. Я была вымотана до предела. Джервис уехал в Свифтсден. Впрочем, я даже не сомневалась, что именно туда он и отправится. Он поправлялся и нежно лепетал в очаровательной колыбельке, наслаждаясь звуком собственного голоса. Возможно, он когда-нибудь вспомнит, как я стояла, наклонившись к нему, и гладила мягкие складки кожи на шейке под подбородком. Я очень надеялась, что так и будет. У него были глаза Мэнсфилда, и пока я не замечала в нем ничего, что напоминало бы обо мне. Ничего, кроме того, как он отчаянно боролся, чтобы остаться на этой земле.

Пройдут годы, и я не один раз еще приеду в Свифтсден, чтобы навестить его. Матушка Мэнсфилда и бесчисленные няньки будут неусыпно следить за мной, не на мгновение не оставляя наедине с сыном, словно напуганные тем, что я могу украсть его и увезти в Африку. Да, конечно, я не раз думала о том, как это сделать. Мне очень хотелось, чтобы Джервис увидел все, что видела я, — высокую траву в саванне, переливающуюся золотистыми бликами, точно львиная шкура. Сверкающие на солнце снежные вершины Килиманджаро. И лучше бы узнал меня, конечно. Но вместо этого я неустанно рассказывала ему истории о Нджоро — о Киби и Буллере, о Ви Мак-Грегоре. О ночной охоте на леопарда и на слона. О бескрайнем безоблачном небе. Уезжая, я всегда говорила одно и то же: «Когда-нибудь мы туда поедем. Я обязательно все покажу тебе».

Глава 55

Я оставалась в Англии до конца 1929 года. В это время я частенько наведывалась в аэроклуб, располагавшийся на Пикадилли. Задрав голову, я подолгу наблюдала, как самолеты выписывают узоры в небе над Шелбич — точно ткут серебряной нитью по ясному голубому полю. Там в один из погожих октябрьских дней я неожиданно встретила Дениса. Он вышел из ангара и шел по террасе, где располагалось кафе, — прямо на меня. В кожаной летной куртке, облегающей тело. На шее — белый шерстяной шарф, какие носили авиаторы. В какой-то момент я не поверила собственным глазам — словно я видела его во сне. Мгновение мы смотрели друг на друга, а затем бросились навстречу, не чувствуя никакого смущения или неудобства, — словно два человека, которые встретились после долгой томительной разлуки.

— О боже, как это здорово — встретить тебя!

Я схватила его руку и не отпускала.

— Как ты поживаешь? Чем занимаешься?

— Набираю летные часы. Благодаря сафари я наконец-то освободился от долгов и купил самолет, о котором мечтал. Это новый переоснащенный «Джипси мос». Я обязательно привезу ее в Момбасу, если мы продержимся хотя бы полгода. — Он явно имел в виду себя и машину. Я была удивлена, что после истории с Майей он так смело рассуждает, но что скажешь — это Денис!

— Да, это очень красивые аппараты.

Я подняла голову вверх — элегантный «де хэвилэнд» словно выписывал па над нами.

— Они напоминают мне грациозных танцовщиц, — призналась я.

— Я слышал, тебе пришлось нелегко, тебя едва не растерзали.

— Тебе никогда не нравился Мэнсфилд, верно? — решилась спросить я. — Ты всегда вел себя как-то отстраненно, когда мы встречались.

— Я хотел, чтобы ты была счастлива. Я всегда желал этого. Но я удивился, что ты вышла за него замуж. Если честно, я всегда считал, что в тебе слишком силен дух свободы, чтобы связывать себя какими бы то ни было узами. В этом мы похожи.

— Да, возможно, поэтому все пошло не так с самого начала. Кто знает? Но сейчас моя жизнь и вовсе — вверх дном. Я не знаю, что будет с моей фермой и лошадьми, и вообще за что хвататься…

— Тебе надо научиться летать.

— Мне? — переспросила я. — А там, наверху — там чувствуешь себя так же свободно, как это кажется снизу?

— Даже больше.

— Звучит заманчиво, — призналась я. — Во всяком случае, для меня.

В течение последующих недель до самого моего отъезда домой мы каждый день встречались с Денисом на аэродроме — в любую погоду. Дождь ли, солнце — все равно. Меня тянуло к нему, как и прежде, я испытывала жгучее желание обнять его, поцеловать, прижаться к его груди. Но мне казалось неправильным потворствовать своей прихоти, когда мой сын отчаянно боролся за жизнь, а обломки брака еще дымились после крушения. Однако Денис был моим другом, и я нуждалась в его участии. Мы обедали, и он рассказывал мне все, что знал о самолетах, об авиации. Я старалась вникнуть в каждую деталь, радуясь, что мне есть на что отвлечься, о чем подумать, кроме моих горестей.

— Да, это похоже на абсолютное освобождение, — согласилась я с ним. — Если, конечно, не думать о риске.

— Страх невозможно изжить полностью, это верно. Но он только добавляет притягательности.