Облетая солнце

— Да, замечательно, — согласилась я. Не то, чтобы отец не читал мне классику. Читал — и не один раз, сидя у камина вечерами. Но это очень напоминало школу, и мне не нравилось. Сейчас же прочитанные под звездным ночным небом строфы показались мне песней, словно они слетали свысока из непокоренных, недоступных высей, точно бескрайнее пространство, волновавшее меня, доносило их, и они западали в душу. Еще не успели рассеяться в темноте бессмертные строки Шелли, как Денис начал цитировать что-то еще.

Он произносил тихо, как будто читал для себя:

— Душа, настал твой час — полет за гранью слова.Уйди от книг, сотри тот день, что ремеслом отмечен.Лети вперед, оставь уроки в прошлом, смотри и чувствуй звук любимых тем.

Тьма, сон, звезда и смерть.[11]

Он читал без всякого напряжения, естественно, как говорил. Такой манере невозможно научиться, сколько ни старайся. Я сразу почувствовала это, хотя и не была знатоком поэзии.

— Это снова Шелли? — спросила я.

— Нет, Уитмен. — Он улыбнулся.

— Мне должно быть стыдно, наверное, что я не знаю ни строчки из него. — Я снова пожала плечами. — Я говорила вам, что плохо знаю поэзию. И уж тем более не умею декламировать.

— Тут нужна практика, и ничего более, — ответил он невозмутимо. — Если вы хотите научиться, надо практиковаться каждый день, и все. Принимайте поэзию регулярно, — пошутил он.

— Как хинин от малярии, — поддержал его Беркли. — При этом очень полезно добавить немного шампанского. Я не совсем еще понял, что это такое, Африка, но ясно одно — шампанское тут просто необходимо. Для настроения.

Без всяких церемоний Денис нахлобучил на меня свою шляпу, и они неторопливо пошли по улице. Я неотрывно смотрела им вслед, пока они не скрылись за углом. Возможно, они направлялись на другую вечеринку или в конюшню, где их ожидали великолепные белые скакуны, которые унесут обоих рыцарей в волшебную страну, откуда они явно прибыли. Я готова была поверить и в ковер-самолет, и еще бог знает во что, чем обычно заканчиваются сказки. Они были прекрасны, и они исчезли.

Едва я вернулась в зал, Эмма спросила меня:

— Ты пьяна?

— Может быть.

Она недовольно поджала губы, хотела мне что-то сказать, но промолчала и отошла, увидев, что ко мне направляется Джок.

— Где вы были? — спросил он, взяв меня за руку. — Я вас везде искал.

Вместо ответа я взяла у него из рук бокал шампанского, который он держал, и выпила его залпом. Должно быть, это было впечатляюще. Но в голове у меня еще звучали стихи, рифмы мерцали, как голубоватые отблески звезд на небе. Перед глазами — два прекрасных джентльмена в белоснежных костюмах на фоне необжитой окраины. И ошеломительная радость открытия того, что мир намного больше, чем я себе представляла до сих пор, а также предчувствия чего-то замечательного, великого, что обязательно случится в моей жизни. Смутное ощущение, что все происходящее — это только начало какого-то нового пути, предвестие перемен, которые еще не очевидны, но неизбежны. Они уже здесь, но о них предупреждает только легкое покалывание на языке от прохладного шампанского. «Будущее само заставит принять его», — Беркли Коул сказал что-то в этом роде.

— А давайте-ка еще выпьем, — предложила я Джоку, подняв бокал. И, не дождавшись его ответа, направилась к бару. — А вы любите поэзию? — спросила небрежно по пути.

Глава 11

Спустя несколько недель мы с отцом стояли на платформе Кампи-я-Мото недалеко от нашей фермы и поджидали поезд из Найроби. Когда поезд прибыл, мотор громко фыркнул, выпустив облако пара, — он был похож на усталого дракона, вернувшегося домой после поединка. Дым вырывался из-под колес, клубами поднимался в небо, паровоз кряхтел и поскрипывал, пока полдюжины человек суетились около двух товарных вагонов, устанавливая деревянный помост. Поезд доставил с соревнований шесть наших лошадей — они участвовали в скачках в городе на приз Терф Клуба. Мы послали туда Кэма, Бара Первого и моего Пегаса. Кэм выиграл кубок и получил приз — сто фунтов. Нам было чему радоваться, но, к моему удивлению, пока мы ждали поезд, и потом, пока поджидали Эмму, заехавшую навестить Хадсонов, отец был не настроен говорить об успехе. Он все время порывался поговорить со мной о Джоке.

— Но он хотя бы немного тебе симпатичен? — спрашивал он, все время поглядывая на холм, залитый солнечным светом.

— Ну, он так, ничего. — Я пожала плечами. — С работой на ферме справится.

— Да, это верно. — Отец помолчал, прикусив губу, затем осторожно сообщил: — У него насчет тебя серьезные намерения.

— Что? — Я резко повернулась к нему. — Мы с ним только что познакомились.

Отец только криво усмехнулся.

— Я еще не слышал, чтобы это служило препятствием для брака.

— Просто удивительно, как всем не терпится поскорее пристроить меня замуж, — заметила я с подозрением. — Мне кажется, я еще не созрела для этого.