Облетая солнце

Подъехав ближе, я увидела, что главный дом построен из серого камня, крыша с прочными остроконечными фронтонами покрыта черепицей. Широкая терраса окружала дом, к ней примыкали аккуратно подстриженные лужайки. Две шотландские борзые нежились на солнышке — голубовато-серого окраса, с жесткой, топорщащейся шерстью и симпатичными острыми мордочками. Когда я подъехала, они не залаяли, видимо, я не представляла для них опасности. Они просто смотрели, как я сошла с лошади, а затем подбежали, чтобы обнюхать мои руки.

В это время из дома вышла женщина. Я подняла голову и взглянула на нее. Она была невысокого роста, в простом домашнем платье белого цвета. Кожа у нее была очень светлая, а вот волосы, напротив, очень темные. Черты лица были угловатые, глаза — глубоко посажены под широкими бровями. Взгляд и аккуратный острый носик делали ее похожей на симпатичного ястреба — в ней явно ощущалась какая-то хищная проницательность. Я сразу смутилась под ее взглядом.

— Простите, мне следовало предупредить заранее, — произнесла я, представившись. — Денис сейчас здесь?

— Он уехал на сафари, — ответила она. — Не думаю, что его стоит ждать раньше чем через месяц.

Через месяц?! Я растерялась, но, прежде чем я обрела дар речи и смогла продолжить, она сообщила, что Денис говорил ей обо мне, и она совсем не против компании.

— Мне не с кем даже поговорить, кроме как с моими собаками. — Она улыбнулась, и черты лица смягчились. — Кстати, у меня есть несколько новых записей для фонографа. Вы любите музыку? — спросила она.

— Да, люблю, — подтвердила я. — Хотя я не очень хорошо ее знаю.

— Я тоже пытаюсь развиваться в этом направлении, — сообщила она. — Друзья говорят, что мой вкус устарел. — Она изменилась в лице и вздохнула. — Надо позаботиться о вашей лошади, — спохватилась она.

Когда я вошла в дом Карен, он сразу напомнил мне о том, как в детстве я ездила к леди Ди на ранчо Экватор. Мое внимание привлекло множество качественных, красивых вещей. Образованность, культура сквозили в мельчайших деталях. За широкой входной дверью скрывались богато расшитые цветные ковры, покрывавшие пол красного дерева. Они словно соединяли комнаты в единое пространство и делали их теплее. Столы из желтой древесины с красивой текстурой, диваны, обитые ситцем, и удобные мягкие стулья. На окнах — плотные шторы, цветы в вазах и горшках. И полки, полки с книгами в добротных переплетах. Взглянув на них, я вдруг, как никогда остро, почувствовала недостаток образования. Я провела пальцами по корешкам — пыли на них не было.

— Неужели вы прочли их все? — спросила я с удивлением.

— Конечно, — подтвердила Карен. — Они не раз выручали меня. Ночи здесь могут длиться мучительно долго, особенно когда уезжают добрые друзья.

Она имеет в виду Дениса, мелькнула у меня мысль, но Карен не уточнила. Она провела меня в небольшую комнату для гостей, где я смогла умыться и привести себя в порядок после дороги. А затем мы снова встретились на веранде, чтобы выпить чая. Слуга Карен, Джума, принес очаровательный чайник из китайского фарфора и разлил душистый напиток в чашки. Я заметила, что белые перчатки неплотно прилегали к его черным запястьям и слегка болтались. Затем он принес тарелку с печеньем и конфетами и предложил их столь вышколенно, что я удивилась, — ничего подобного я давно не встречала, особенно в наших местах.

— Я приехала, чтобы попросить об услуге, — призналась я, когда Джума ушел. — Возможно, вы догадываетесь.

— Вы приехали, чтобы пожить здесь? — Она говорила с едва различимым акцентом, округляя гласные. Взгляд ее темных глаз был вполне дружелюбен, но я чувствовала легкое смущение. Казалось, она не просто смотрит — она наблюдает, изучает меня.

— Не совсем так, — ответила я. — Моя мать возвращается в Кению после долгого отсутствия. Я подумала, что она может пожить в вашем домике, если он все еще пустует. Она все оплатит, конечно.

— Ну что ж, почему бы нет, — откликнулась Карен. — Там давно никто не живет. Будет неплохо, если она там поселится. И вы, возможно…

— Дело в том, что она… — Я даже не знала, как начать. — Мы не очень хорошо знаем друг друга.

— А, я понимаю. — Она внимательно посмотрела на меня серьезными темными глазами, и от смущения я едва не заерзала на стуле.

— Вы очень добры, что окажете ей помощь в ее положении, — продолжила Карен.

— Да, наверное, — ответила я коротко. Большого желания говорить о матери я не испытывала. Я отвела глаза, взглянув на холмы.

На горизонте за домом Карен пять холмов, утопающих в темно-голубой дымке протянулись, образовывая слегка расплывающуюся извилистую линию. Они притягивали мой взор, и я не могла налюбоваться.

— Разве они не чудесные? — спросила Карен, заметив это. — Я тоже частенько на них смотрю.

Она сжала руку в кулак, показывая, как изгибы холмов повторяют очертание суставов на руке.

— Ничего подобного в Дании не увидишь, — заметила она. — Там нет ничего из того, что я вижу и что у меня здесь есть.