— Пора мне уже обвенчаться с моей девушкой в Доркинге, — сообщил он мне, складывая в чемодан пеструю, как у пирата, одежду. — Немного неловко оставлять тебя одну в такой ситуации, — добавил он смущенно.
— Ничего, все в порядке, — ответила я. — Я понимаю, почему ты так решил.
Он старался не смотреть на меня, не отрывая взгляда от чемодана, но я видела, что внутри происходит борьба — ему очень хотелось выглядеть достойно.
— Если тебе что-нибудь понадобится, обязательно найди меня, — предложил он скованно.
— В Доркинге? — переспросила я скептически.
— А почему нет. — Он пожал плечами. — Мы же друзья, верно?
— Да, так и есть, — согласилась я и поцеловала его в щеку.
Бой уехал, а я осталась одна на ранчо, наедине со своей совестью, которая не давала мне покоя по ночам. Я всегда убеждала себя, что уйти от Джока и вступить в связь с Боем — это совсем не хуже того, что позволяют себе другие, ничего особенного в этом нет. Но в Сойсамбу я узнала, что Джок открыто пригрозил пристрелить Боя, если он ему попадется, именно поэтому Бой и вынужден был уехать, теперь я поняла это. Я чувствовала себя одинокой, выбитой из колеи. Мне очень хотелось, чтобы в эти дни рядом оказался отец. Его присутствие придало бы мне уверенности, кроме того, он мог бы помочь мне советом. Стоило ли мне игнорировать слухи, что можно сделать, чтобы как-то покончить с ними? И как иметь дело с Джоком, если он вошел в раж и готов все сокрушить на своем пути?
Тем временем Ди вернулся из лазарета на ранчо. Он выглядел постаревшим, неуверенным, слабым. Врач сказал, что еще полгода ему придется оставаться в постели, прежде чем он поправится.
— Я ужасно сожалею о том, что натворил Джок, — отважилась я сказать ему, пока сиделка меняла простыни на его постели и делала перевязку. Я сказала это уже раз сто, но не могла остановиться.
— Я знаю, — ответил Ди. Его рука была закрыта повязкой до самого плеча, а шею стягивал жесткий воротник.
— Местное общество отнеслось с сочувствием к тому, что произошло со мной, — ответил он. — Оно готово встать на мою защиту. Гораздо больше, чем я сам.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась я.
Он попросил сиделку ненадолго выйти из комнаты, а затем сказал:
— Я очень старался, чтобы твое имя не было замарано, но когда в колонии чуют, что назревает скандал, этого уже не остановить.
Меня охватила ярость, но одновременно я почувствовала себя униженной.
— Мне все равно, кто что обо мне думает, — заявила я резко.
— А вот я не могу позволить себе подобной роскоши.
Он опустил голову и старался смотреть на руки, покоящиеся на белых простынях.
— Я полагаю, что тебя нужно отстранить от участия в соревнованиях на время.
— И что мне делать?! — воскликнула я. — Работа — это единственная отдушина для меня.
— Люди забывчивы, со временем все успокоятся, — ответил он. — Но сейчас это притча во языцех. Все требуют, чтобы ты понесла наказание, требуют жертвы, так всегда бывает.
— Но почему я? Почему они требуют мою голову, а не голову Джока, например? — возмутилась я. — Ведь это же он сошел с ума.
— Как тебе сказать, Берил. — Он пожал плечами. — Мы все либеральничаем, пока дело не касается нас самих. Общество так устроено, что оно всегда на стороне мужчины и готово понять ярость разъяренного мужа, который обманут, чем входить в обстоятельства жены, вынужденной пойти на отчаянный шаг. Это несправедливо, но что с этим поделаешь?
— Значит, ты меня увольняешь? — спросила я прямо.
— Я всегда относился к тебе как к дочери, Берил. — ответил он. — Ты можешь остаться, для тебя найдется место.
Я жадно глотнула воздух — во рту пересохло.
— Нет, я вовсе не обвиняю тебя, Ди, — сказала я напряженно. — Это то, что я заслуживаю, конечно.
— Кто знает, что мы заслуживаем, а что нет, — ответил Ди. — Нам всем нравится изображать из себя судей, но все мы с гнильцой, за каждым есть грешки. — Он взял меня за руку и погладил ее. — Возвращайся, когда все затихнет. И береги себя, пожалуйста.
Слезы готовы были политься у меня из глаз, но усилием воли я заставила себя сдержаться. Кивнув головой, я поблагодарила его за участие и вышла из комнаты. Ноги подкашивались — мне казалось, я вот-вот упаду.