Читаем Облунение полностью

Как ночью дождь незаменим.И пес шатается без дела.А мне поговорить хотелось.И увязался я — за ним.Мы шли по улице вдвоем.И были чем-то очень схожи.Собаки на людей похожи,Но это незаметно днем.С собой, приятель, совладей.Я понимаю, это трудно.Ты без ошейника — приблудный.Ошейник — пропуск в мир людей.Не будет крыши от дождя.И не позволят лаять громко.И вислозадая болонкаТебя презреет, обойдя.И ночь покой не принесет.
И лишь людское твердолобьеКогда-нибудь каленой дробьюТебя от бешенства спасет.Но не кори людей сплеча.И мы порой, не зная сами,Глядим собачьими глазами,Над костью брошенной урча.А ночь исчезла. И за нейМы разошлись. Нельзя иначе.Он по своей тропе — собачьей.Я — по своей.

«Кто может знать, что к мыслях у глупца…»

Кто может знать, что к мыслях у глупца.И у кого мы сами на примете.— Как всё-таки прекрасно жить на свете, —Подумал окунь, глядя на живца.

«Я заблудился…»

Я заблудился.Лица… Лица…Как зеркала,В которых мнеНе отразиться.Но вполнеИ даже впору —Исказиться.Но, если люди — зеркала,Ужель во мне так много зла?

«Что может быть обидней и нелепей…»

Что может быть обидней и нелепей,И горестней, и яростней, и злейРеальности, где множество нулей,В единстве, образовывают цепи.Нули — всегда основа для цепей.Но это неподвластно величинам,
Которые не меньше, чем причинаБыть избранным в прицельную мишень.

«У меня жена и дети…»

У меня жена и дети.У тебя жена и дети.У него жена и дети.Дочь мечтает о балете.Умный сын — как междометья.Глупый сын — в начальство метитИ, наверно, попадет.Мир вот- вот с ума сойдет.В остальном же все в порядке:Те, кто надо — на запятках.Кто не надо — тот в карете.У меня жена и дети.У тебя жена и дети.У него жена и дети.
И у всех — жена и дети.Сеем ветер…

«Болею памятью…»

Болею памятью. А может быть старею.О том, что совершилось, не жалею.Того, что совершится — не боюсь.На улице тревожно обернусь,Но никого увидеть не сумею.Как месиво названий и именВо мне переселение времен:Вассалы, императоры, милорды…И катятся ликующие ордыУже несуществующих племен.И то, что происходит. И давноКогда-нибудь уже происходилоВагантами во мне перебродилоИ вылилось в похмельное вино.

«Куплю билет до станции конечной…»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия