Обмасонивание

Дальше отрабатывается «двойной захват»: Воевода млеет от восторга, безостановочно трахает дочку, а её матушка, с такой же регулярностью, «трахает» мозги Воеводе. Бобслей «двойка». Все при деле. Молодая — раздвигает ноги, старшая — рулит по ушам, я — работаю «бобом». Приём — накатанный человечеством в сотнях поколений и народов. Меня так Светана пыталась уже и здесь, в Рябиновке, «оседлать».

Другой вариант: не понравилась. Ну и ладно. Но отношения с Андреем испорчены безвозвратно. Власть — не получена, это — ещё будет «темой для обсуждения», а вот безопасность — обеспечена.

Отношение Боголюбского к его бывшей и её детям… противоречиво. Они — его семья, часть его жизни, его души. Вычеркнуть, забыть — он не может. После смерти старшего — Изяслава и ухода в православие младшего Глеба, особенно чувствителен к событиям в их жизни. Любое моё вмешательство в их судьбу будет воспринято враждебно.

Любое.

Часть 100. «А загляни-ка в глазки к ней. Увидишь…»

Глава 547

Мда…. Влетел я не хило. Вот же… «тётушка»!

Считаем варианты.

Я оставляю Ростиславу во Всеволжске.

Кем? — Например, наложницей.

Скандал национального уровня:

— Ванька-лысый Андреевну еб…т! Андрея — ни в грош не ставит!

Андрею доносят, он… приходит в бешенство. Хотя — почему «приходит»? Это — из его нормальных состояний. Спит, ест и «бешенеет».

Оставляю её… да хоть инокиней. Опять «в морду»:

— Ванька-то… отца не спросивши, вдовицу убогую у себя в келью загнал. А Андрей-то самовольство такое вытерпел. Староват стал князь Суздальский.

И, при всеобщей убеждённости, что у княгинь фардж… вызолочен и инкрустирован рубинами с изумрудами… такие слухи пойдут…! «И — постриг, и — поимел…». С деталями и подробностями.

— Слыхал, куме?! Андревна, невеста христова, прости господи, тройню родила! Зверят лютеньких.

— Вот же бл…

Быстренько отправить её к отцу? Настоятельно посоветовав помалкивать…

Андрей дочку расспросит. Спрашивать Андрей умеет — и дыба не потребуется. Та ему всё подробненько расскажет. Со всеми оттенками и нюансами. Да за одну позицию противоестественную…! О-ох…

Вот же… кобра! Это — про Софью. После совместной парилочки… И плевать, что «по согласию». Бабское согласие — значения не имеет. Только ей хуже будет. Да и мне… Не просто «обладнул», а ещё и «соблазнил». Змей плешивый, сатаноидный.

И об чём нам с ним потом разговаривать? Нынче мне голову срубить или завтрева?

Остаётся… Две сразу… Смерть от несчастного случая? Утонули-угорели… По дороге? — Слишком много рисков, условий, неопределённостей.

Типа: приехали они к Лазарю на подворье, в баньку сходили, и там… дуба дали. Синхронно? — А ещё упокойники где? А куда прислуга смотрела? А почему не прямиком в князю?…

У Лазаря в дому — жена молодая. Со служанками. Которые языками… лучше бы они так двор подметали.

Андрей достаточно меня знает, сразу заподозрит. Докопается или нет… «но осадочек — останется».

«Жена Цезаря должна быть выше подозрений!». А уж Воевода Всеволжский…!

Фактор времени: Андрей скоро узнает, что Ростислава — в Муроме, что она ушла в лес, в скит, богу молится. Где? С кем? Возвращать её надо в Муром. Это-то, положим, можно сделать корректно. Но потом она приходит в Боголюбово, Андрей её спрашивает. И узнаёт про наши банные игры.

И — про пребывание Софьи «в числе живых».

Вот это — самая главная тайна, самая «болевая точка» Боголюбского. Её существование, возможность «авторитетно» сообщить «благожелательной публике» тайну происхождения его детей. Факт того, что он — рогоносец-рецидивист.

«Урата чести», «потеря лица».

Он бы сам, может быть, при таких делах, ушёл бы в монастырь. Но ведь и передать-то дела некому! Удел, княжество… всё в распыл пойдёт. Порушится, повалится.

Его первая реакция — «отдай». Живой или мёртвой.

Вторая: почему раньше не доложил? Что у тебя в хозяйстве такой «подарок» обретается.

Моё: «а ты не спрашивал»… — хорошо в суде. С «соревновательностью сторон».

В его суде, где он «судит сердцем»… Как минимум, утвердится в мнении, наверняка возникшем ещё после моего Великолуцкого провала: «Ванька или — дурак, или — изменник». С нарастающим превалированием второго.

Итого: отправить к Боголюбскому — нельзя, оставить здесь — нельзя. Во всех вариантах я получаю гнев «Бешеного Китайца», смертельный конфликт. Который ничем, кроме смерти Андрея, остановлен быть не может.

Ничем.

Какие там производительные силы с производственными отношениями?! Есть взбесившийся самец. Которому всё по… Вот именно по туда. И мы с ним так потопчемся по Залессью… «Стена пламени» над каждым городом… Как над Саровом стояла. Монголы сюда не пойдут. Ибо — незачем.

Факеншит. Уелбантуренный сословно-духовно-генетически.

Соответственно, Софья становится оружием. «Дамокловым мечом» над головой врага. И я её не отдаю. К чему она и стремилась. И буду вынужден Суздальского князя… нейтрализовать. О чём она и мечтает.

Безопасность и месть. Моими руками. Цугцванг. Умница!