Оборванные нити. Том 3

— Он халтурит, мам. Если Филимонов не увидел онкологию там, где она совершенно точно есть, значит, он просто не смотрел. Он вскрыл по Фишеру, сразу увидел пневмонию и к кишечнику даже не прикоснулся. Уверен, что он и череп не вскрывал, за ним такое водится, я его уже как-то поймал на этом. И я не дам разрешения на оформление медицинского свидетельства о смерти до тех пор, пока Филимонов не найдет мне онкологию.

Юлия Анисимовна о чем-то задумалась, потом кивнула.

— Сынок, ты, когда приехал, показывал мне фотографию, помнишь? Покажи мне ее еще раз.

Разумеется, он помнил: этот снимок сделали в его кабинете в День медика. Весь коллектив, включая санитаров, стоял, улыбаясь в объектив. И что матери в этой фотографии? Он и показал-то ее только для того, чтобы подтвердить то, о чем говорил раньше: в его бывшем отделении — судебно-гистологическом — все лаборанты как на подбор красавицы.

Сергей прошел в комнату, в которой когда-то прожил много лет, начиная с пятого класса, когда вместе с родителями переехал в эту квартиру, и до женитьбы на Лене. Открыл сумку, достал фотографию и принес матери. Та кинула быстрый взгляд и снова кивнула, даже рассматривать ничего не стала, чем привела его в полное недоумение: зачем тогда просила показать? Он-то думал, мать хочет посмотреть на Филимонова, или, к примеру, на Светлану, или даже на Вихлянцева, о которых он ей только что говорил. А она…

— Сынок, тебе не нужно быть начальником.

Сергей оторопел. Почему? С какой стати? И главное — откуда это следует? Из мимолетного взгляда на фотографию, где он стоит в центре, среди своих подчиненных?

Он ждал продолжения, чувствуя, как закипает в нем желание возразить, ответить резко и, возможно, даже грубо.

— Почему ты не сказал своему Филимонову про онкологию? Почему ты не сказал об этом тому, кого оставил вместо себя? Ты же мне вчера говорил, что у них не было возможности посмотреть амбулаторную карту больного. А ты все выяснил у главного врача поликлиники. То есть ты знал то, чего не знали они и знать не могли. Так почему ты не сказал?

— Потому что если бы у Вихлянцева было побольше сообразительности, то он сам позвонил бы в поликлинику и все узнал, — ответил Сергей. — А он этого не сделал. Будет ему урок на будущее.

— Ну, хорошо, он не сделал, но эксперт-танатолог при чем? Почему ты ему-то не сказал? Он ведь не обязан был звонить в поликлинику. А ты его, получается, наказал. За что?

— За халтуру, — сердито сказал он.

Он уже чувствовал, к чему все идет. Он терпеть не мог эту манеру Юлии Анисимовны задавать вопросы, отвечая на которые собеседник сам постепенно приходил к нужным ей выводам. Именно так она читала лекции и вела занятия в своем мединституте, полагая, впрочем, вполне справедливо, что именно таким образом лучше усваивается материал. Человек никогда не забудет ту истину, которую открыл сам, и она терпеливо, шаг за шагом, вела своих студентов к открытию маленьких, но таких важных истин. И сейчас она собиралась точно таким же способом заставить сына понять то, чего он понимать не хотел. Он просто был с этим не согласен.

— То есть ты уже заранее знал, что твой эксперт окажется недобросовестным? Сережа, ты меня удивляешь. Или ты увольняешь недобросовестного сотрудника, или ты пытаешься его воспитать, третьего не дано. А ты, судя по всему, выбрал именно это несуществующее третье. Как могло получиться, что у тебя работает специалист, в недобросовестности которого ты не сомневаешься? Я этого не понимаю!

Юлия Анисимовна начала сердиться, сглаженный годами и отличным воспитанием темперамент деда Анисима брал бразды правления в свои руки.

— Я его воспитываю, — буркнул Сергей. — Без конца провожу с ним беседы, тыкаю носом в промахи. Но толку никакого.

— Вот именно! Тыкаешь носом в промахи. Сережа, ты вообще сам себя слышишь? Ты сказал чудовищную вещь и даже не заметил.

— Что я такого сказал? — немедленно окрысился он.

— Ты сказал: «Пусть он найдет мне онкологию». ТЕБЕ найдет! Это что такое? Это что за постановка вопроса? Ты кто? Царь и бог? Воинский начальник? Ты забываешь о том, что находишься на государственной службе и выполняешь задачи, необходимые обществу. Ты не в частной лавочке, мой дорогой, и не у себя на кухне. Ты должен болеть за интересы дела, и твои подчиненные должны быть этой болезнью заражены. Если бы для тебя и твоего Бюро было важным как можно лучше проводить экспертные исследования, то никогда не получилось бы так, как получилось. Твой Филимонов никогда не отказал бы в совете тому, кто пришел недавно и еще не все знает. Потому что на первом месте были бы интересы дела. А у тебя в Бюро на первом месте у людей они сами, а вовсе не дело. И знаешь, почему?

— Ну и почему? — с вызовом спросил он.

— Потому, что ты подаешь им пример. Потому, что у тебя самого на первом месте не дело, не служение государству и обществу, а ты сам, твои собственные амбиции и твое желание доказать всем, какой ты умный и грамотный. Почему ты никого ничему не учишь?