Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга вторая. Новеллы

Сиротин не догадывался, что многие продавцы, в том числе и Коновалов, знают его в лицо. Родион недоумевал; чего здесь нужно московской ищейке? Ведь не кирзовые же сапоги, возле которых он толокся. А интерес к своей особе заставил его напрячься. Сиротин ему сильно не понравился, его масленые глазки и плохо скрываемое высокомерие вызывали желание отшить москвича по полной программе. Нужен был повод, и капитан его предоставил. Если бы он действовал обычным порядком, то этой истории не случилось бы вовсе, но неформальный подход дал неожиданный результат. Сиротин посмотрел на выглянувшую из подсобки Людмилу Яковлевну, и сказал,

– Нам нужно поговорить.

– Слушаю вас.

– Желательно в неформальной обстановке. Тема приватная.

– Это как?

– Тет-а-тет, скажем так. Без свидетелей, с глазу на глаз.

– Понял.

Коновалов решил, что настал удобный момент истолковать слова Сиротина по-своему, слегка отклонился назад, и прямо через прилавок с правой заехал капитану в глаз. Не ожидавший такого, капитан попятился до стены у входа. С явным намерением продолжить, Коновалов направился к нему, приговаривая,

– Совсем обнаглел педераст гнойный! Сейчас получишь с глазу на второй глаз тварь женоподобная.

Последнее слово в этом ряду было чужеродным, Коновалов применил его специально, потому что оно исключало другие толкования причин происходящего. Коновалов был миролюбив, но иногда ситуация требовала немедленной реакции. В его среде сомнения в половой ориентации были тяжким оскорблением, требующим немедленного ответа. В таких случаях он действовал практически рефлекторно.

Сиротин сразу понял, за что он получил, и, проклиная Рубцова с его неформальным подходом, сделал то, что должен был сделать сразу, то есть показал удостоверение со словами,

– Спокойно, милиция!

Коновалов затормозил и пробормотал,

– Не очень-то я и ошибся.

На всякий случай капитан сделал вид, что не расслышал, и добавил,

– Московское управление.

Коновалов посмотрел в корочки и поднял брови, изображая раскаяние,

– Из самой Москвы? Да, что ж вы сразу не сказали товарищ капитан? Я ведь чёрт знает что подумал. Вы уж простите великодушно. Я не специально, это чистое недоразумение. Что вы хотите – деревня. Живём в простоте, чуть что – сразу в зубы. Вашему столичному обхождению нашей милиции ещё учиться, и учиться.

Сиротин убрал удостоверение, и сказал,

– Коновалов, мне действительно нужно с тобой поговорить.

Завмаг испуганно смотрела на всё это, прикрыв ладошкой рот. Появились покупатели, и она занялась ими, а Коновалов и Сиротин зашли в подсобку.

– Товарищ капитан, тут есть свинцовый грузик, приложите к глазу. Говорят, помогает.

– Помогут тёмные очки. Ладно, пока не будем об этом. Небось, гадаешь, почему я к тебе обратился?

– Гадаю.

– Объясняю. У тебя характеристика принципиального человека. Вот я и пришёл к тебе как коммунист к комсомольцу. Ты ведь комсомолец?

– Да. Только от активной работы я отошёл. Почему-то не дают поручений. И давно уже не дают.

– Это неважно. Поручение будет от меня.

– Какое?

– Нужны кое-какие сведения о торговых делах, злоупотреблениях и прочее.

Коновалову всё стало ясно. Ему опять предлагали карьеру стукача. Случись ему оказаться свидетелем преступления, то он, как и всякий законопослушный гражданин, правдиво дал бы показания. Но быть добровольным осведомителем? Уличный кодекс, в котором был воспитан Родион, это запрещал безоговорочно. Теперь он здорово пожалел о проявленной лихости, которая стала инструментом шантажа со стороны капитана. Он оказался непрост, и его многозначительное «пока» грозило нешуточными и реальными неприятностями. Путь вежливого, но твёрдого отказа был закрыт. Оставалось одно средство – встречный шантаж. И Коновалов начал его организовывать в своём стиле. Он оглянулся на дверь подсобки, и тихо произнёс,

– Вас сам бог ко мне прислал. Я вам много чего могу рассказать. Но не здесь же!

– Естественно.

– К вам в гостиницу нельзя. Светиться не хочется, тут меня все знают как облупленного, доложат сразу. Знаете что? Придите сегодня ко мне домой вроде как в гости. В смысле конспирации самое надёжное дело. Там нам никто не помешает. Кому какое дело до моих гостей. Договорились? Это не очень далеко. Ну как?

– М-да, в общем да. Договорились.

Коновалов назвал адрес, и сказал, что будет ждать капитана в шесть часов вечера. Они сердечно распрощались, и капитан покинул магазин. Родион вышел в торговый зал, и когда покупатели разошлись, Людмила Яковлевна подступила к нему,

– Что это было?

– Знакомство.

– Ты со всеми так знакомишься?

– Что вы! Нет, конечно. Это был исключительный случай.

– Глазам не могу поверить. А чего ему надо?

– Вербует меня в осведомители.

– Рехнулся, должно быть. Какой из тебя осведомитель? Чего ты можешь тут знать, если без году неделя работаешь?

– Он думает иначе. Видно какой-то кретин его на меня навёл, а может, кто и пошутил.

– Хороши шуточки! И что теперь ты будешь делать?

– Ещё не знаю, но, как говорил незабвенный О. Бендер, заседание продолжается.

– Мне говорили, что ты с сюрпризом, а я не верила. Парень спокойный, рассудительный, и на тебе.