Образы мифов в классической Античности

В отличие от Хейнса, Эрика Симон видит в каждой из сторон как бы отдельные подмостки, на которых – совершенно независимо – разыгрывается одно и то же действо. Она предположила, что вазописец проиллюстрировал предание об императоре Октавиане Августе. Молва утверждала, что бог Аполлон был влюблен в мать Августа, Атию, и спарился с ней в образе змеи, став отцом будущего императора. Согласно такой точке зрения, на стороне с фигурами от E до G (ил. 193) запечатлен Аполлон (E), впервые «положивший глаз» на Атию (F) под влиянием Венеры (греческая Афродита) (G). Поза Атии с запрокинутой за голову рукой и с опущенным факелом в другой руке объясняется тем, что она отдыхает от изнурительного ночного празднества (отсюда и факел). Венера (G), сидящая справа, многозначительно смотрит поверх ее головы на Аполлона (E), так что, когда его взор падает на откинувшуюся назад женщину, он уже очарован ею. Фиговое дерево (растущее только в дикой природе), скалистый пейзаж и одинокая колонна, намекающая на сельский храм, указывают на то, что действие происходит на лоне природы. На другой стороне вазы (от A до D) (ил. 192) показано, к чему привела страсть Аполлона к Атии. Аполлон (A) выходит из своего святилища – в этой позе позднее стали изображать божественных любовников на саркофагах (Луна [Селена] на

ил. 39 или Марс на ил. 40

) – и обнаруживает, что на его пыл Атия (С) отвечает взаимностью, она протягивает к нему руку, желая с ним соединиться. Змея на ее коленях напоминает о маскировке Аполлона в этой истории, лавровое дерево на заднем плане – священный символ, а маленький парящий Купидон скрепляет союз бога и смертной. Справа Ромул (D), легендарный основатель Рима, обожествленный под именем Квириния, с удовлетворением наблюдает, как зарождается Октавиан Август, которого нарекут «вторым Ромулом».

Некоторые исследователи, хотя и с оговорками, приняли эту интерпретацию, другие решительно отвергли. Многие отвергают на том основании, что «змея» на коленях С, по их мнению, на самом деле морское чудовище, и значит, его следует соотносить с морским божеством, а не с матерю Августа. Так, Эвелин Б. Харрисон предполагает, что образы на Портлендской вазе чисто мифологические и связаны с героем Тесеем. На одной стороне (ил. 192) проиллюстрировано подводное путешествие Тесея, на другой (

ил. 193) – момент, когда герой оставляет Ариадну.

Существовало два предания о происхождении Тесея. Согласно первому, он был сыном смертного правителя Афин, согласно второму – сыном бога моря Посейдона. Свои славные подвиги (ил. 11

) герой совершил по пути из Пелопоннеса в Афины, идя на встречу со своим смертным отцом. Но, прибыв на Крит, чтобы покончить с Минотавром, он вынужден был призвать своего божественного отца. Критский царь Минос, встретив приплывших на Крит афинских юношей и девушек, предназначенных на съедение Минотавру, уничижительно высказался по поводу происхождения Тесея. И когда Тесей гордо ответил, что он сын Посейдона, Минос бросил в море кольцо, предложив герою в подтверждение его слов достать кольцо. Тесей отважно бросился в морскую пучину, где был любезно принят женой Посейдона, Амфитритой (которая не была его матерью). Таким образом, по версии Харрисон, на рисунке 192 Тесей (A) выходит из врат Афин, чтобы спуститься в море, где героя радушно привечает в незнакомой стихии Амфитрита (C), идентифицируемая по морскому монстру на ее коленях. Лавровое дерево сзади указывает на грядущую победу героя. Его отец Посейдон (D) справа наблюдает за этой сценой.

Соответственно, на другой стороне вазы (ил. 193) изображен Тесей, оставляющий Ариадну. Здесь герой (Е) сидит на острове, представленном грудой камней, рядом на каменном возвышении возлежит Ариадна (F). Она засыпает, а Тесей готовится ее покинуть. Афродита (G), которая до сих пор во всем наставляла Тесея, восседает на отдельном островке, откуда взирает на него укоризненно и властно, повелевая взглядом немедленно отплыть и, возможно, уже готовя Ариадну к появлению Диониса, о чем свидетельствует смоковница (дерево, часто ассоциируемое с Дионисом) на заднем плане.

Отождествление Ариадны с женской фигурой (F), которая действительно похожа на Ариадну с саркофагов на рисунках 38 и 42, позволяет связать зловеще перевернутый факел со скорым оставлением Ариадны (хотя сама Харрисон истолковывает его как намек на то, что Ариадна засыпает). Несмотря на весомость аргументов в пользу такого прочтения одной стороны вазы, похоже, что парящему Эросу на другой стороне приписывалось слишком мало значения.