Обреченные пылать

В последний раз я виделась с Пандорой в апреле. Она до сих пор такая же стройная и моложавая, как и двадцать лет назад, отчего никому из её окружения, включая меня, не верится в её реальный возраст. В свои семьдесят четыре года эта женщина выглядит не старше шестидесяти, явно обгоняя шестидесятилетнюю Коко в свежести кожи и скорости ходьбы. Она бы, конечно, выглядела лет на пять постарше, если бы пятью годами ранее не воспользовалась услугами талантливого, по всей видимости, пластического хирурга, наколдовавшего ей идеальную подтяжку. После видимого успеха его “труда” Пандора даже закрутила роман с этим сорокалетним юнцом, но их отношения так и закончились на стадии трёх свиданий – Пандора хотела, чтобы он вернулся к жене и двум дочкам, от которых годом ранее он ушёл. Возможно, именно благодаря её наставлениям, он в итоге и воссоединился со своей семьёй.

…Каждый день Пандора вливает в себя минимум один бокал вина, но чаще всего не ограничивается этим, предпочитая одному бокалу вина трижды тройной виски. Я уверена в том, что её кровь на пятьдесят процентов состоит из пьянящего алкоголя, но при этом Пандора никогда не вызывала у меня ассоциаций с алкоголизмом. Нет, эта женщина определённо не была алкоголичкой, хотя на моей памяти она ещё не прожила ни единого дня без употребления хотя бы капли алкоголя. Однако при этом Пандору никогда не видели пьяной ни её дети, ни внуки, ни правнуки. Мы видели её только “на веселе”, и не более того.

Пандора всегда нравилась мне своей свободой, которую она ни на грамм не опошлила и сохранила в полной мере не смотря на наличие сразу двух дочерей. Которых больше нет…

– Что ты хочешь, чтобы я тебе пожелала? – поинтересовалась я, лежа этим серым утром на своей уже заправленной постели и рассматривая потолок.

– Что можно пожелать человеку с дырой в сердце? Вот ты чего бы сама хотела, чтобы тебе пожелали?

Мы уже давно разговаривали на равных. Уже десять лет, как мой психологический возраст сравнялся с возрастом Пандоры, о чём она догадывалась не хуже меня.

– Двенадцать бутылок Jack Daniel’s, – подумав секунду, пробубнила ответ я. – По одной на каждый месяц в году.

– Замечательное желание, – на выдохе, едва причмокнув, отозвалась Пандора, так что я даже увидела, как она закрывает глаза от наслаждения. – Пожелай мне двадцать четыре бутылки. По две на месяц.

– Не могу. Это уже будет считаться алкоголизмом.

– Деточка, то, что для тебя алкоголизм, для меня – пробежка на легке. Доживёшь до моего возраста, научишься выпивать стакан водки не морщась. В конце концов, у тебя ведь русские корни.

– Но не по твоей линии.

– И заметь, это не мешает мне быть более русской, чем ты.

– У меня из русского только прапрадед, о котором я догадываюсь лишь из рассказов прабабушки.

– Амелия ещё не забыла языка своих родителей? Может связать пару слов на русском?

– Она читает стихи русских поэтов, из содержания которых я могу разобрать не больше пяти процентов.

– Ты снова преуменьшаешь свои способности. Когда ты занималась скрипкой, ты не была склонна к подобному.

– Когда я занималась скрипкой, твои дочери были живы.

– Когда мои дочери были живы, ты не казалась мне такой хладнокровной.

– Просто я такой и не была.

– Я тоже.

Мы замолчали. Секунда, две, три, десять…

– Ровно месяц и один день назад им исполнилось бы пятьдесят пять, – глухо выдохнула Пандора. – Я в пятьдесят пять уже семь раз успела стать бабушкой. Они бы тоже уже имели внуков.

– Мама бы имела четверых. Изабелла всё ещё находилась бы в ожидании, – заметила я.

– Возможно твоя мать на данный момент имела бы больше четырёх внуков, если бы твои братья… – Пандора вдруг замолчала. Я хотела что-то сказать ей в ответ, но вдруг поняла, что не могу – горло душит огромный ком боли, а глаза неожиданно начало жечь.

О подобных вещах, прямо и без увиливаний, я могла разговаривать только с Пандорой. Её боль была открыта для меня нараспашку, отчего я не могла, хотя и хотела, закрыть от неё свою. Мы так и остались теми единственными друг для друга, кому можно сказать всё, не смотря на невозможность высказать это “всё” даже себе самому. Думаю, поэтому мы так редко видимся. Кому бы хотелось тереть свои обнажённые нервы об обнажённые нервы другого человека?

– Таша, я ведь планирую долго жить, – спустя несколько секунд продолжила Пандора. – Ну, как жить… Существовать. Моих дочерей у меня больше нет, остались только внуки и правнуки… – она снова тяжело выдохнула, после чего вдруг совершенно внезапно огрела меня по голове оглушающим вопросом. – Думаешь, тело Изабеллы когда-нибудь найдут?

– Тело?.. – едва слышно откашлявшись от хрипотцы, переспросила я, протерев глаза указательным и большим пальцами правой руки.

– Тело?.. – неожиданно переспросила Пандора, после чего вновь замолчала, но уже спустя несколько секунд добавила. – Уже прошло десять лет…