Обретя крылья. Повесть о Павле Точисском

Точисский покосился на сидевшего неподалеку Поленова и невольно припомнил Поленова-гимназиста. Тогда, в кружке, он доказывал: террор — единственное средство переустройства России. Убеждения Поленова привели его в партию социалистов-революционеров. И что же, эсер Поленов не только не захотел увидеть рождения новой, народной России, но и сделался ее злейшим врагом.

Шло заседание Совета. Оно было бурным.

В перерыве Поленов неожиданно взял Павла Варфоломеевича за локоть, отвел в сторону.

— Мы с вами, Точисский, не только гимназические товарищи, но и революционеры, так что же нам мешает установить мир и единство? В драке между нами выигрывает третья сила. Как бы она не обратилась в роковую?

— Пугаете?

— Никак нет, предвижу, — и, с досадой передернув плечами, не стал продолжать разговор…

Точисский шел по поселку. Март, а слег хотя и осел, однако держался плотным настом. Ночами нередко прихватывали крепкие морозы, казалось, что до весны ой как далеко. Иногда отпустит холод, подразнит, и снова лютует непогода. А уж как хотелось конца зимы, тепла…

Павел Варфоломеевич не торопился, поджидал, когда догонят товарищи. Мысли вернулись к Поленову, его словам. Интересно, помнит ли Поленов о тех эсерах, которые стреляли в царских сатрапов, бросали бомбы, шли на каторгу и на эшафот, сидели в одних тюрьмах с большевиками? Скорее всего, Поленов постарался забыть их имена. Те, бывшие, верили в царство справедливости и разума. Но нынешние эсеры злобно возненавидели социалистическую революцию и, следовательно, большевиков. Они вступили на преступный путь. Метаморфоза! Хотя вполне закономерная. И прежде они считали появление партии большевиков неправомерным, величали их ортодоксами. Для них Советскую власть подавай без большевиков…

Не бывает дня, чтобы не столкнуться с эсерами: они против боевых дружин и революционных трибуналов, по продовольственной политике у них своя точка зрения, на арест кулаков и лавочников дали согласие лишь после бурных дебатов в Совете. Делали вид, что не верят, что те укрывают хлеб, отказываются продавать населению по твердым ценам, устроили побег заключенным кулакам. Все следы этого преступления ведут к эсерам, хотя они и отрицают. Караульный видел, как подъехали на санях казаки-дутовцы, сбили замок. А накануне Михайлов побывал в Верхнеуральске. Есть предположение, что это он направил дутовцев в Белорецк, чтобы спасти Тремко и остальных дружков. Сам Михайлов на вопрос Точисского, зачем ездил в Верхнеуральск, ответил: ни в каком Верхнеуральске не был, а проведывал знакомого в поселке Узян…

Алексеев, Волков и Косарев догнали Точисского у самого дома. Потоптались на крыльце, сбивая снег с валенок. Алексеев в старом полушубке, на голове заячий треух, а Волков и Коеарев в солдатских шинелях, серых барашковых папахах. Оба еще в окопах в партию большевиков вступили, всю германскую прошли, пороху изведали…

Пока Александра ставила самовар, Павел беседовал с товарищами.

Чуть позже шумно ввалились Горшенин и Моисеев, присели к столу.

— Ваш-то муж, Александра Леонтьевна, в корень глядит. Выступил — эсерам и крыть нечем. А Михайлов — гу-усь, голыми руками его не бери.

— Представь, Саша, сегодня снова схватились с эсерами. Цифирью нас осилить решили. Особенно Поленов усердствовал. А мы им в ответ: не справляетесь — уходите.

В разговор вмешались Косарев и Волков:

— О боевых дружинах вопрос поставлен верно.

— Еще бы, от Верхнеуральска до Белорецка рукой подать, а дутовцы силу набирают. По весне, не иначе, на Оренбург двинутся, могут и сюда завернуть.

— От речей к делу надо приступать, — сказал Точисский и повернулся к Алексееву. — Нам надо, товарищи, готовиться к перевыборам в Совет.

Хлопнула входная дверь. Явился запыхавшийся Северев, бухнул с порога:

— Михайлов сбежал в Верхнеуральск.

Всех оторопь взяла. Первым опомнился Моисеев:

— А мы Поленову поверили: болен-де Михайлов, болен!

Точисский ладонью по столу пристукнул:

— Немедленно созываем съезд Советов. Побег Михайлова к Дутову окончательно разоблачил в нем врага…

Когда собрался съезд, стало известно: с Михайловым сбежали еще несколько эсеров.

Не успел Точисский открыть заседание, как зал гневно загудел. Павел Варфоломеевич долго взывал к тишине, депутаты не унимались:

— Предатели! К суду их! Пусть ответит Поленов!

Поленов подхватился. Вне себя от злости что-то порывался говорить, но ему мешали. А Точисский все стоял с поднятой рукой. Но вот шум улегся, депутаты ожидали, что скажет председатель большевистского комитета. Точисский перевел взгляд на толпившихся вокруг Поленова эсеров. Недружелюбные, настороженные лица. Своей ненависти к большевику не скрывают.

Павел Варфоломеевич начал с обстановки в округе, кулацких происков, попыток голодом уморить рабочих, об усиливающейся опасности со стороны белоказаков: