Обычные командировки. Повести об уголовном розыске

Байкалов тут же отправился в эту деревню. Брести по дороге через поле было невыносимо — грязный, мокрый снег расползался под ногами. Март, уже теплый в Киргизии, здесь, в Подмосковье, оказался холодным. А уехал он из Оша в туфлях и легком пальто. Возле деревни он увидел длинное каменное здание. Зашел, осмотрелся. Чистый цементированный пол, подвешенные к потолку какие-то механизмы, провода, шланги, а по бокам кабины, в каждой виднелась лоснящаяся спина коровы. Оказывается, он попал в коровник, где хозяйничало несколько девушек. Байкалов рассказал им тут же придуманную историю. Служил, мол, в армии, вернулся, демобилизовался, приехал в Ликино-Дулево, нашел работу, а жить негде. В общежитии не хочется, тем более есть деньги. Вот и решил он в деревне купить дом или хотя бы снять комнату. Девушки наперебой стали давать советы и тут же рассказали об учителе из городской школы, который недавно продал дом человеку, приехавшему из Средней Азии. Одна говорила, что дом стоил тысячу рублей, другая — две. Девушки погоревали о том, что в их селе больше домов для продажи нет, и назвали несколько человек, у которых можно снять комнату.

— А может быть, тот, что из Средней Азии, и не купил учительский домик, спросите у соседей, чем купля-продажа закончилась, — посоветовала одна из девушек на прощанье.

Байкалов обрадовался и, уже не замечая мокрого снега и слякоти, направился на разведку. Дом, проданный учителем, был добротный, рубленный в лапу из толстых бревен, с резными наличниками и крыльцом, одетым в деревянные кружева. Калитка, примыкающая к забору, оказалась закрытой на внутренний замок. Дорожка к крыльцу была расчищена, но на выпавшей пороше свежих следов не было. Убедившись, что Сорокина дома нет, старший инспектор пошел в сельский Совет. Представившись председателю, он попросил разрешения познакомиться с документами на проданные за последнее время дома. Нужную купчую увидел сразу.

Запомнив фамилию учителя, он вернулся в город, разыскал школу и учителя и попросил уделить ему несколько минут. В ответ на вопрошающий взгляд немолодого человека с серьезным, несколько хмурым лицом Байкалов сказал, что Сорокин, купивший дом, нашел себе другой, ближе к городу, и от купленного в деревне намерен избавиться, что ему, Байкалову, нравится этот домик, он согласен его купить, да вот беда — в сельском Совете сказали, что он стоит тысячу, а Сорокин требует две и божится, что сам заплатил столько. Вот он и пришел выяснить, так ли это на самом деле. Учитель, смущаясь, нехотя подтвердил, что дом продал за две тысячи, но, чтобы меньше платить за оформление купчей, он по просьбе Сорокина указал в договоре половинную сумму.

Байкалов как бы между прочим сказал, что Сорокин произвел на него странное впечатление — отказался от задатка и потребовал рассчитаться за дом не деньгами, а предъявительской сберегательной книжкой. Учитель, торопясь закончить не очень приятный разговор, припомнил, что ему Сорокин заплатил двумя пачками десятирублевок в банковской упаковке. Байкалов попросил учителя не говорить об этом разговоре Сорокину.

В конце концов старшему инспектору удалось увидеть Сорокина. Утром он вышел от матери и стал бродить по магазинам. Дважды заходил в ресторан. Требовал стакан коньяка, лимон, маринованные грибы и какую-нибудь рыбу. Небрежным жестом вынимал из заднего кармана брюк пачку трехрублевок, всякий раз оставлял щедрые чаевые. Так повторялось несколько дней. Знакомых, в которых можно было бы заподозрить соучастников, Байкалов ни разу не видел.

Решив, что дальнейшее изучение сорокинских похождений ничего не даст, Байкалов стал действовать. Вместе с начальником уголовного розыска и Гурьяновым они договорились утром брать Сорокина. Эту ночь он провел у матери. Там его и задержали. Вел себя Сорокин, на удивление, спокойно, словно и не было за ним никакой вины. Когда Байкалов, просматривая его паспорт, поинтересовался новой пропиской, Сорокин объяснил, что прописался у дяди, скрыв, что дом принадлежит ему. Обыск в квартире ничего существенного не дал. В сумке жены нашлось девяносто рублей трехрублевками банковской укладки, а у Сорокина — такими же купюрами 126 рублей. Байкалов, правда, обратил внимание на плоский, замысловатой формы чемоданный ключ, который не подходил ни к одному чемодану в доме. Прежде чем уйти из квартиры, задержанный попросил разрешения попрощаться с расстроенной матерью. Он обнимал ее, успокаивал и, прижавшись к щеке, долго гладил седые волосы.

Задержанного доставили в Ликино-Дулевский городской отдел. Начальник уголовного розыска тут же начал допрос, а остальные отправились в деревенский дом. Едва подъехав к дому, Байкалов заметил, что там уже кто-то успел побывать — на запорошенной дорожке тянулись две цепочки следов, туда и обратно.