Обычные люди

Мамаша достала из пляжной сумки знакомые мне промасленные пакеты с картошкой фри, три штуки, и две коробки с жареной курятиной. Потом включила музыку на телефоне, его плохой динамик залопотал что-то неразборчивое, и с удовольствием отправила в рот горсть картошки. Вернулись с купания отец и дочка. Судя по сухой верхней части тела, дальше, чем я видела, зайти они не решились. Усевшись рядом с матерью, они тоже принялись за еду. Ели с удовольствием, гордо оглядывая пляж. Из разговора я поняла: они довольны, что могут позволить себе отдыхать на таком фешенебельном курорте, хоть и не в одном из дорогих отелей на берегу. И они планировали ехать в Диснейленд.

— Ма-а-а-ам, ну можно вместо «Сказочного королевства» в «Водный мир»? — ныла девчонка. — Что мы там забы-ы-ы-ыли? Там же для дете-е-е-ей!

Мира тихо хрюкнула у меня за спиной.

— Ты будешь искать билеты или мы тут сидим, пока чуваки в серых костюмах не возьмут нас тепленькими? — поинтересовалась она.

— Ой, извини, я забыла, — спохватилась я. — Кажется, удобнее всего через Тулон. Правда, там больше времени уйдет на поездку по морю.

— На море мы почти невидимки, — заметила Мира.

— Посмотрю еще, может, есть что поближе. Надо еще состыковать с удобными перелетами, — пробормотала я себе под нос, скролля предложения перелетов до Тулона.

Тучное семейство услышало наш разговор, и наступила пауза, которая обычно наступала, когда собеседник собирался задать вопрос, русские ли мы.

— Вы русские? — осторожно спросил папаша.

— Да, русские, — ответила я.

Было видно, как он заскрипел мозгами, выбирая один из множества вопросов о далекой загадочной стране.

— А у вас бывает лето или все время снег и зима?

— Э-э-э, — затянула я, соображая, как уместить в од ном ответе Крайний Север и Краснодарский край.

— Все время зима, — коротко ответила ему Мира.

— Ого, — протянул он. — А какая температура?

— Где-то минус сорок градусов, — сообщила Мира.

— Фаренгейта? — уточнил сосед.

Мира стала в уме переводить Цельсии в Фаренгейты и на время замолчала. В эту паузу я рассказала, что Россия большая, почти как Америка, что климат везде разный и что у нас холодная зима и теплое лето.

— И летом совсем не идет снег? — с подозрением уточнила мамаша.

Я добавила, что лето у нас самое обычное — конечно, не такое, как во Флориде, но теплое и можно купаться в море или в речке. Они кивали, но как будто не верили.

— Да не распинайся ты, не поверят, — подтверждая мои мысли, сказала по-русски Мира. — Никто не верит.

Я не узнала, поверили они мне или нет, но поинтересовалась, откуда они приехали (Гамбург, Арканзас) и кем работают (официантка и механик).

— Мой Джон на хорошем счету в своей мастерской, — сказала женщина, потрепав мужа по обгоревшему загривку.

«Вот, обычная семья, — подумала я. — Не то что у меня».

Я нашла в рюкзаке помятый блокнот и карандаш и набросала их, пока видела натуру, схематично, чтобы потом этот скетч пробудил цвета, запахи, горячий ветер и влажный воздух, мать, отца и дочь, которые приехали из Арканзаса. Может быть, позже на рисунке они переплетутся со мной, столкнутся, совьются линии, побегут вперед, а может, уткнутся в песок и останутся здесь навсегда, на пляже Санни-Айлс. Девочка поинтересовалась, что я там рисую, и я показала ей. Она обрадовалась и попросила подарить ей набросок, и я, конечно, отдала. Не без сожаления, но так было лучше.

Мира украдкой наблюдала за мной, и я не понимала ее теперешнюю эмоцию. То ли я не могла почувствовать ее, то ли она зачем-то тщательно скрывалась. Меня окончательно разморило, хоть мы и сидели в тени. Хотелось снять джинсы, скинуть футболку и прыгнуть в эту сине-зеленую воду, в ее многообещающую прохладу, которая смоет мысли о том, что со мной что-то не так, причем с самого-самого начала. Я свернулась на лежаке в позе эмбриона, обнимая себя руками, и почувствовала, как от ступней по ногам опять поднимается противный холод. Повернулась на другой бок, и холод отступил, вернулся в пятки и притаился там. Пока я ворочалась, Мира бросила на меня несколько тревожных взглядов. Она поняла, что меня не дождаться, и стала искать билеты сама — я видела на экране ее ноутбука несколько окошек поисковиков авиабилетов и Google Maps.

На пляж упала тень, и все цвета мгновенно потухли, море перестало сверкать. Я приподнялась на шезлонге. Ветер тоже стих, не трогал меня своим влажным дыханием. На пляже похолодало. Не вдруг, а постепенно температура снижалась градус за градусом. Я повернулась к Мире, но она сидела как прежде, словно ничего не происходило. Оглядевшись, я поняла, что никто ничего не замечает. В этот момент время замедлилось, воздух стал вязким, я попыталась поднять руку и поняла, что двигаюсь очень медленно, словно картинку поставили на покадровую промотку.