– Да. Все хорошо. Я потом расскажу, дед Агап.
Похоже, она доставила старику неприятности. Лицо Агапа Фомича было бледнее обычного, а взгляд из-под кустистых седых бровей буравил Трихона.
Заиграла мелодия, и последние слова растаяли в ее звуках. Музыка сбросила с людей некое оцепенение, народ оживился и зашумел пуще прежнего.
Ганна встала так, что закрыла собой Трихона.
– Пошли, тебе нужно присесть, – она потащила подругу к лавке и усадила. – Да, Войнова, – покачала головой после некоторого молчания. – Сколько тебя знаю, ты всегда умела преподносить эффектные сюрпризы.
Тиса понимала, к чему та клонит.
– Я боялась тебе говорить.
– Значит, здравый смысл еще не совсем покинул тебя. – Ганна поцокала языком. – Я же чувствовала, что-то не так. Ты только не ври мне. Скажи, ты что, влюблена в этого юношу?
Тиса обернулась на Трихона, окруженного кольцом мужчин, и поймала его тревожный взгляд на себе. «Правда всегда тяжела», – вспомнила свои же слова.
– Да.
Лисова схватилась за голову.
– И о чем ты думаешь?! Я не понимаю.
– Ганна, пожалуйста, – взмолилась девушка. – Ты думаешь, я не пыталась остановить это в себе? Оно мне неподвластно!
– И он, конечно, говорит, что любит тебя, – скептически произнесла подруга. – О, я в этом не сомневаюсь! В его возрасте загораются любовью быстрее, чем полевой сухостой от искры. По сотне раз на день признаются в любви, расточают пылкие комплименты. Море поцелуев, так, что голова кругом. И никакой ответственности. Это тебя прельстило, да? – закончила она тираду.
– Мы еще ни разу не говорили о любви, – призналась Тиса. – Смешно. Но я даже не знаю наверняка, любит ли он меня. Что до поцелуев… Их не было.
– Единый благодетель! Это прекрасно, что ты не зашла далеко! – подруга просияла. – Теперь, дорогая, самое время прекратить с ним все отношения. Трихон – неплохой юноша, признаю. Умен не по годам и даже прыткий, судя по тому, как справился с пьяным Витером. Но он тебе не пара, пойми. Молодой, без гроша в кармане, еще и не солдат толком. К тому же шкалуш. Какое будущее тебя с ним ждет? Ты думала?
Конечно, она думала. Но все ее обоснования блекли и выцветали, словно дешевый ситец под лучами солнца, когда оказывалась рядом с горцем.
– Не мучай меня. Уже поздно.
– Ничего не поздно, – настаивала подруга. – Сегодняшний день, естественно, подпортит твою и без того расшатанную репутацию. Злые языки не перестанут судачить еще несколько месяцев. Но потом, уверена, все забудется. Конечно, при условии, что ты порвешь все отношения с ним.
Глава 22. Жнухова Горка. Ночное небо
«Ганна права, права, права», – твердил здравый рассудок. И от этого девушка ощутила такую тоску на душе, что вмиг почувствовала себя самой несчастной на белом свете.
– Ты скажешь ему сегодня? – нажимала Лисова.
Молчание.
– Скажешь?
– Дай мне время, – взмолилась Войнова.
Та поняла, что большего сегодня не добьется, и, поджав нижнюю губу, отступила.
Заметив, что беседа девушек прервалась, Трихон покинул мужскую компанию и приблизился к ним. Учительница одарила новобранца неприязненным взглядом.
– Простите, барышни, я не помешал? Я лишь хотел просить прощения, что доставил волнений из-за поединка.
– Ты тут ни при чем, – подняла голову Тиса. – Витер не оставил тебе выбора.
Ганна фыркнула, но смолчала.
– Проводить вас домой, Тиса Лазаровна? – спросил шкалуш, всматриваясь в расстроенное лицо девушки.
– Думаю, молодой человек, Тиса Лазаровна не нуждается в провожатых, – Лисова демонстративно сплела на груди руки.
– Это так? – парень обратился к капитанской дочери.
– Я поеду с Кошкиными, – неопределенно ответила она.
– Тогда позвольте я сопровожу вас до экипажа.
Появились Кошкины и Агап Фомич с Ричем. Лекарь второй раз за вечер отдал помощнице корзинку. Настасья Ефимовна тактично и словом не напомнила о происшествии на помосте, несмотря на то, что Марика наверняка уже прокомментировала драку в красках.
– Мы пойдем потихоньку к коляскам, – сказала Настасья Ефимовна, кинув короткий любопытный взгляд на шкалуша. – Догоняйте, молодежь. Агап Фомич, вы же с нами?
Чета Кошкиных, лекарь и Рич неторопливо покинули поляну и растворились в темноте аллеи. Подойдя с детьми к жене, Симон хотел подхватить Ганну под руку, но та сказала, что пойдет с подругами, и оставила мужа брести позади с сыновьями и шкалушем по дорожке меж шатров.
– Посторонись! – послышался окрик.