Очень храбрый человек

– О том, что, если нам придется уехать, я не смогу взять все свои картины. Так какие мне выбрать? И брать ли вообще?

– Вообще?

Клара повернулась к Рейн-Мари:

– Они и правда отстой?

– Почему ты так говоришь?

– Знаешь почему.

– Не забивай себе голову этими комментами. Их пишут невежественные люди…

– Об этом писали в «Нью-Йорк таймс». И в «Арт уорлд». Слава богу, хоть «Оддли рипорт» промолчал.

– Кто-кто? – спросила Рут, которая почувствовала боль и подошла, чтобы насладиться ею, а если повезет, то и усилить. – «Оддли рипорт»? Это что?

– Единственный крупный интернет-журнал об искусстве, который никогда не рецензировал мои работы. Ты разве не знаешь? Самый крупный и престижный журнал. Большинство читателей называют его просто «Одд».

– И наверное, самый умный, – заметила Рут.

– Теперь я рада, что они меня игнорировали, – сказала Клара, выключая свет.

Однако, повторно пройдясь взглядом по своим миниатюрам, она еще больше воодушевилась и одновременно смутилась. Она чувствовала, что они на самом деле очень хороши. Даже исключительны. Почему другие не видят то, что видит она?

Клара вернулась к друзьям, столпившимся у кухонного окна, а Рут тем временем прошла в гостиную и встала за спиной единственного человека, который не смотрел на Белла-Беллу.

Омер Годен смотрел в окно, выходящее на другую сторону. На лес.

Отражение Рут, как призрак, витало в окне над его плечом. Дождь стекал по отраженным лицам обоих.

– Она где-то там. – От его дыхания оконное стекло запотело. Глаза его отражения встретились с глазами Рут. – Прошу вас, помогите мне.

Где-то на заднем плане радиостанция Си-би-си непрерывно передавала последние данные о паводке.

Сведения поступали из Онтарио, Квебека, Приморских провинций[21], и все это время отец Вивьен смотрел на мать Розы.

Она прикоснулась к его руке.

Омер плотно сомкнул веки:

– Пожалуйста. Помогите.

Арман проинспектировал стену из мешков с песком.

По обоим берегам были установлены прожектора. Одни – направленные вниз по течению, другие – вверх по течению. Так жители деревни могли видеть, что происходит. С того места, где он стоял, были видны и светильники в заднем саду Клары.

Ледяной дождь лил как из ведра, и Гамаш втянул голову в воротник куртки, когда порыв ветра хлестнул его по лицу.

Каждые полчаса после возвращения он ходил проверять высоту воды в реке. Рут ясно дала понять, что это его обязанность. То малое, что он мог сделать.

– Ты ведь не думаешь, что будешь нежиться, как лебедь, и расслабляться у камина, после того как мы весь день корячились, возводя эту проклятую стену? – сказала Рут.

Роза в ее руках взъерошилась. Она не любила лебедей.

– Квебекская полиция явно считает, что от тебя мало проку, иначе ты бы не приехал. И не заставляй меня цитировать тех дубин, что пишут в «Твиттере». Не то чтобы я была с ними не согласна.

– Рут! – одернула ее Рейн-Мари.

– А что такого? Это все истина.

– «Все зловредные истины», – произнес Арман.

– Но все равно истины, – сказала Рут.

Рейн-Мари отвела Армана к двери:

– Слова про истины – это из «Моби Дика»?

Роза повернула голову и посмотрела на Рут, которая успокаивающе прошептала утке:

– Дик. Не дак[22].

– Да, – ответил Арман. – Кто-то цитировал сегодня. Застряло в памяти.

– Смотри, какое совпадение, – сказала Рут Кларе. – Ты тоже об этом говорила.

– Что у тебя со слухом? Я говорила о моем искусстве, а не о книге.

– Ты говорила о твоих критиках и о самом крупном, который улизнул, – сказала Рут. – О твоем белом ките.

Арман отправился за своими тяжелыми резиновыми сапогами и тут понял, что впопыхах взял не ту пару. Он огляделся – на всех были почти одинаковые сапоги из магазина месье Беливо.

– Не выпускай Омера из поля зрения, – велел он Рейн-Мари, надевая куртку. – И что бы ни случилось, он не должен заполучить ключи от какой-либо машины.

– Ты же не хочешь посадить его под замок, – удивилась Рейн-Мари.

Он кивнул. Под замок было бы самое лучшее.

Арман шел по слякоти, наклонив вперед голову, когда услышал позади какой-то плеск. Он повернулся и увидел бегущего за ним Оливье.

Этот худощавый человек так закутался, что его могли узнать только те, кто хорошо его знал.

– Я подумал, что вам может понадобиться помощь, – объяснил Оливье, перекрикивая рев воды.

– Чтобы посмотреть на реку?

– Ну ладно, ради компании. – На лице Армана появилось вопросительное выражение, и Оливье исправился: – Ну ладно, просто там пришло время мыть посуду.

Арман рассмеялся. Он знал, что на самом деле Оливье вышел в эту студеную ночь, чтобы предложить помощь. На всякий случай.

– Merci.

У стены Арман протянул Оливье руку:

– Подержите меня за руку.

– Это так внезапно, – сказал Оливье. – Но не неожиданно.

– Балда, – со смешком сказал Арман. – Подержите, чтобы я не свалился.

Оливье вцепился в его руку и рукав, и тогда Гамаш забрался на стену и посмотрел вниз, включив фонарик.

Он увидел, что, несмотря на лед и мусор в реке, она, по крайней мере, течет.

Они проверили еще несколько мест вниз по реке.

На последней остановке Арман задержался дольше. И свешивался дальше.

– Эй, хватит! – крикнул ему Оливье. – Мне вас не удержать.

– Секундочку.