Очень храбрый человек

Они поводили фонариками по обоим берегам, но ничего не увидели. Потом луч Бовуара замер.

– Постойте. Кажется, я что-то вижу.

Гамаш посветил на дальний берег.

– Что там? – раздался голос Рейн-Мари. – Нашли что-то?

– Нет, ничего, – с облегчением ответил Бовуар. – Только ветки. На секунду мне показалось, что это тело.

Он увел фонарик в сторону.

– Мы не можем сейчас осматривать мост или берег. Слишком опасно. Подождем до утра.

Но Гамаш не спешил отводить фонарик. В круге света он видел то же, что видел Бовуар. Ветки дерева, слабо шевелящиеся в потоке. Ничего более.

Он понимал, почему ошибся Бовуар…

Неожиданно Гамаш резко втянул ртом воздух.

– Что такое? – спросил Бовуар. – Вы что-то увидели?

Он снова направил луч фонарика в это место, соединив его с лучом Гамаша, и внимательнее вгляделся в холмик мусора на противоположном берегу. Но по-прежнему ничего не увидел. Определенно ничего такого, что объясняло бы появившееся на лице у его тестя выражение.

Это было удивление. Даже потрясение.

– Вивьен тут нет, – сказал Гамаш и посмотрел на Бовуара. – Но думаю, я теперь знаю, где она.

Глава шестнадцатая

Они вдвоем побежали по тропе между рекой с одной стороны и лесом – с другой.

Жан Ги поскользнулся, упал на колено в грязь. Арман ухватил его за куртку и помог подняться.

Они побежали дальше. Лучи фонариков бешено прыгали впереди, высвечивая деревья, тропу, камни, реку.

Далеко бежать не потребовалось. Только до излучины.

Вернувшись в Три Сосны, они отвели Карла Трейси в бистро, где снова обосновались Оливье и Габри, после того как опасность наводнения миновала.

– Держите его здесь, – проинструктировал их Гамаш. – Билли останется с вами. Где Омер?

– У вас дома, – сказал Оливье. – Клара и Мирна отвели его туда, думали, он уснет. Они остаются с ним.

– Который теперь час? – спросила Рейн-Мари.

– Два тридцать, – ответил Габри.

– Так поздно?

– Так рано, – возразил Габри. – Время пись-пись, как говорит Рут.

– Где она, кстати?

– Домой пошла. Пись-пись.

Рейн-Мари бросила взгляд на Трейси. Он сидел в дальнем углу, куда его посадил Жан Ги. Вдали от тепла и мягкого света из камина.

Потом она посмотрела на Армана:

– Я не пущу сюда Омера. Идите.

И Арман с Жаном Ги ушли.

Хотя оба знали, что торопиться уже не нужно, они все же побежали. По тропе. Вдоль стены из мешков. Мимо магазина и пекарни, позади бистро и книжного магазина. Вдоль Белла-Беллы с одной стороны и леса – с другой.

И наконец добрались до места.

Гамаш, тяжело дыша, встал рядом с Бовуаром, держа фонарик обеими руками, как пистолет. Он прицелился лучом, смиряя дрожь в руках.

Их лучи сошлись в одной точке.

И тогда они увидели это. Ее.

Гамаш уже был здесь раньше, когда вместе с Оливье проверял уровень реки.

Тогда они не зашли так далеко, но и с того места он видел кое-что, когда свешивался со стены, а Оливье держал его.

Растущий затор.

Гамаш обратил тогда внимание на светлые ветки деревьев и листья, подрагивающие в потоке. В ловушке битого льда и скапливающихся обломков.

Он медлил, пытаясь присмотреться получше. Но Оливье больше не мог его удерживать, и пришлось прекратить наблюдение.

Теперь он вернулся сюда. И в ярком свете фонарей понял свою ошибку.

У лесного моста Бовуар принял деревья за тело. А Арман Гамаш сделал здесь то же самое, только наоборот.

Принял тело за деревья.

Он снова всмотрелся в мешанину льда и обломков деревьев. В мусор и осадки, поднятые со дна рекой Белла-Белла, стремительно несущейся с гор.

Там была Вивьен Годен.

В том месте, где она упокоилась.

Темные волосы, как листья, плавали на поверхности, двигались с потоком. Бледные руки и ноги. Конечности. Теперь со всей очевидностью человеческие.

Арман Гамаш перекрестился, и в этот момент Бовуар сунул свой фонарик в руку тестя.

– Что ты делаешь?

– А вы как думаете? – Бовуар стащил с себя куртку. – Я хочу ее достать.

– Это невозможно. – Гамаш встал между Бовуаром и Белла-Беллой и раскинул руки, преграждая ему путь. – Перестань.

Но Бовуар не слышал голоса разума. Он смотрел на покачивающуюся голову. На руки.

И видел Анни.

– Отойдите, – сказал он Гамашу.

– Non.

– Отойдите. Это приказ.

– Non.

И тогда Жан Ги сделал то, о чем и помыслить не мог двадцатью годами ранее. Часом ранее. Минутой ранее.

Он оттолкнул своего тестя. Тот выронил фонарик и отступил назад, то ли из-за силы толчка, то ли от потрясения.

– Прочь с дороги! – взревел Жан Ги.

Ему отчаянно нужно было вытащить из воды тело молодой женщины. Это давало ему надежду, что кто-нибудь попытается спасти Анни, если…

Поняв, что Жан Ги не откажется от своего намерения, Гамаш обхватил его руками. Заключил его в медвежьи объятия так крепко, что Жан Ги ощутил запах сандалового дерева и почувствовал, как сердце Армана бьется рядом с его сердцем.

– Слишком поздно, – сказал Арман прямо в ухо Жану Ги.

Но тот продолжал сопротивляться. Наконец бойцовский дух оставил его, и он обмяк в руках Гамаша.

– Она умерла, – прошептал Арман, плотно сжав веки.

– Она беременна, – прорыдал Жан Ги.

– Да. Я знаю.

– Анни. Анни беременна. Почти три месяца.

Арман открыл глаза. И услышал всхлип.