Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Таким образом, князь Скопин-Шуйский потратил более полугода вре­мени для того, чтобы получить иноземную помощь и начать из Новгоро­да поход к Москве, В ожидании же шведских войск он, по собственному его выражению, "сидел в осаде в Великом Новгороде". Можно по неко­торым данным уразуметь, чем он был занят в этой "осаде". Во-первых, ему необходимо было оградить себя от опасности измены в самом Нов­городе. Вскоре после его приезда в Новгород произошло отпадение Пскова от царя Василия. Именно 1-2 сентября 1608 года псковичи при­сягнули Вору и бросили в тюрьму своего воеводу П. Шереметева. Изве­стие об этом потрясло новгородских воевод. Вероятно, у них были серь­езные основания опасаться за свою безопасность и подозревать недоброе отношение к ним со стороны новгородцев. Всего через неделю после псковского переворота, 8 сентября, в праздник Рождества Богородицы, второй новгородский воевода М.И. Татищев и дьяк Ефим Телепнев бе­жали из Новгорода и увлекли с собою Скопина. Выбравшись из города не городскими воротами, а через мельничную плотину ("через оплот ме­лющие хитрости", по словам Ив. Тимофеева), они остановились в трех верстах от города и раньше, чем идти к Ивангороду, вызвали к себе ос­тавшихся в Новгороде их товаршцей-воевод и объявили "сначальствую- щим и нарочитым града", будто идут так спешно потому, что имеют письмо от С.В. Головина из Выборга о необходимости спешить с наймом шведов. Если, говорили они о себе, не поспешим сами нанять ратных в Иваньгороде, то "от еллинска языка дозде не имут приити помощницы". Этой необходимостью спешного найма объясняли они и совершенный ими захват государевой денежной казны. Затем беглецы отправились к Иваньгороду; на дороге они получили весть, что Ивань передался Вору, и тогда повернули к Орешку. Но и Орешек уже не принял их. Не зная, где ждать немецких воинов и как соединиться с С.В. Головиным, они "днем и ночью влачились" по "непроходным" местам, не имея приюта, пока, на­конец, не нашли их близ Орешка посланные из Новгорода с просьбою о возвращении. Тогда Скопин и Татищев отправились на су­дах обратно и с некоторым торжеством совершили въезд в Новгород.

Трудно с определенностью выяснить, что происходило в Новгороде в их отсутствие. В городе оставался воеводой престарелый боярин князь Андрей Петр. Куракин, сказанный в бояре еще при воцарении Федора Иоанновича, а дьяком был при нем тот самый Иван Тимофеев, "времен­ник" которого занял почетное место в ряду русских сказаний о Смуте. По воспоминанию Тимофеева, они с "синклитиком" Куракиным оста­лись в Новгороде после ухода Скопина "от человек уничижени", а влады­чествовал в городе, соблюдал и управлял город один Господь. Когда Ку­ракин и Тимофеев возвратились от Скопина, после свидания с ним под городом, и объявили новгородцам, что "воевода, город покиня, пошел вон", то в Великом Новгороде поднялось волнение. Толпа сообразила, что Скопин и Татищев просто бежали, а не поехали по делу; их бегство поставили в связь с событиями во Пскове и стали кричать - одни, что их надо просить вернуться, а другие, что их надо преследовать и схватить. В Новгороде начиналась смута. Новгородские выборные власти и "боль­шие" люди, которых Тимофеев называет "избранными" и "имущими бо­гатая влагалища", не знали, что им делать: они "ни вещати дерзаху, ни молчати смеяху". Громко успокаивать народ они не решались, боясь, что мятежная толпа их "растерзает", бездействовать же не смели, потому что опасались взыскания от государевых властей. Немногие из них "с тихостию и по малу" успокаивали народ "кротчайшими и мирными" словами, заботясь главным образом о сохранении своих "корыстей". Од­нако толпа не сразу послушала не только своих выборных старост и бо­гатых гостей, но и митрополита Исидора, который "соборне и с градона­чальники" пытался укротить волнение. Едва-едва пришли к "единогла- гольному" решению просить Скопина о возвращении. На поиски Скопи­на отправили, по выражению Тимофеева, "нарочитых града" с грамота­ми "от архиерея и начальных града", а по определенному показанию ле­тописи, за Скопиным послали "властей (т.е. духовных) и пятихонецких старост" с просьбой вернуться и с извещением, что "у них единодушно, что им всем помереть за православную христианскую веру и за крестное целование царя Василия". Когда же Скопин вернулся, то возрадовались его приходу не одни посадские люди, но и "дворяне и дети боярские", которые, как оказывается, были в то время'в Новгороде, но, очевидно, стояли в стороне от волнений собственно городского "мира" тяглой нов­городской среды.