Очищение молитвой

Он не видел, как Глеб, стараясь не шуметь, залез на чердак гаража, и ухмыляясь, вернулся обратно, держа в руке ржавую косу с обломанной рукояткой. Подбросив ещё дров, брат Глеб скинул с себя тулуп и остался в поддёвке — камуфляжном армейском костюме. На погонах его куртке в отблесках костра сияли звёзды… Глеб, поплевав на руки, поднял с пола камень, и мерными движениями начал точить косу.

Вжик-вжик.

Вжик-вжик.

Вжик-вжик.

На востоке уже алело. Снег утих и торжественно и мрачно из-за верхушек припорошенных снегом сосен, на небо поднималось солнце.

Восемнадцатое марта. Запомните этот день!

ТОГДА. ЗИМА 2011 ГОДА. ТВЕРСКАЯ ОБЛАСТЬ, КУШАЛИНО. ФЁДОР

Вопреки оптимистичным прогнозам Фёдора, Степан Политыч выздоравливал медленно. Почти месяц пролежал в кровати, а подниматься начал только в середине декабря. Какие бы чудесные превращения с пошатнувшимся здоровьем людей не происходили в последнее время, Политычу мало не показалось. Температура держалась почти неделю и старик метался в бреду. Баев старался навещать его каждый день, вкалывал антибиотики. Федя с Ваней рекрутировали старух — соседок, чтобы ходить за Политычем, пока сами метались по окрестностям. А беготни хватало! Получив в команду пополнение — в виде загадочного бородача Аслана — Фёдор не успокоился. Русков поставил грандиозную задачу, а именно: пройти все окружающие деревни и сёла, заглядывая в каждый дом, сарай, угол; собрать съестные припасы по погребам и сельникам; лекарства, спирт, и водку конечно же; проверить и отыскать посевной материал; скотину и птицу, ежели чудесным каким образам оная не разбежалась восвояси и не была пожрана перерожденцами и прочими новомодными упырями, словно мухи по весне выползающими из лесов и полей; да проще сказать — всё, годное в хозяйстве, общественном и домашнем, включая бумагу, карандаши, книги. Да разве упомнишь всё?! Увидел — хватай, набрал — тащи. Не можешь сам — зови с Села, там целая бригада на такие вот мародёрские дела скомплектована.

Уходили по заре, а возвращались затемно. Сколько одних мертвяков по местам упокоили — спичек в коробке не хватит, если пересчитывая, ломать. Федькина куртка покрылась рваными царапинами и следами мертвецких зубов. Шутка ли?! Каждый день — как на фронте. Опасность не отпускала и во сне, хотя сон у мужиков, вопреки ежедневному опыту, сделался крепким — ори над ухом, не разбудишь. Ранние подъёмы и постоянное пребывание на свежем воздухе поддерживали тонус, а постоянные тяжёлые физические нагрузки укрепили мускулатуру. Любо-дорого стало посмотреть на мужиков в бане, когда, скинув исподнее, они обнажали свои крепкие, налитые силой, здоровые тела! Прошли те времена и не вернутся больше, когда избалованные горожанки сменили кумиров на тщедушных, сладеньких и ужимистых мальчиков. Теперь, шагая по сельской площади по делам, или будучи от них свободными, Иван и Федор всё чаще стали замечать возрастающий интерес к своим персонам со стороны женского пола. Сущий грех вспоминать, а только и в храме на службе мужики ловили спинами жгучие взгляды. Ну а что? Улеглось потихоньку. Жизнь стала входить в новое русло. Свыклись люди, пообтесались в этой новой — и не такой уж плохой, если честно — жизни. И либидо, до поры задвинутое в отдалённые углы физиологии, стало просыпаться.

Что до Фёдора, то он не уставал удивляться себе самому. Ранее-то, по московской ещё жизни, до свадьбы, а то и после, за сладкой кокеткой приударить он был не дурак. Не то, чтобы ловелас: так, от случая к случаю. Женившись, понятно, подуспокоился, но всё же… Нет, нет — да и да. А тут… Глядя на стреляющих глазками и краснеющих при виде старшего лесных девок, что-то обычный огонёк не загорался, и Фёдор было испугался — а не закрылась ли калитка?! Как-то раз, парясь в бане, издалека завёл разговор на эту скользкую тему с Иваном и мужиками.

— Представляешь, вчера стою на причастие в храме. А сзади эта подкралась — ну, помнишь, блондиночка такая мясная, крепенькая, которая к нам клинья била у Тинки тогда? И прямо сиськами мне по спине елозит, прямо сиськами! Я хоть и в куртке на майку был — всё равно почувствовал: соски стоячие, упругие. Прикинь, да?! На причастии, чувак!!!

— Ууу. — завыл, зажав в руке мошонку Ваня. — Ну а ты чего?!

— А чего я?! — удивлённо развёл руками Срамнов. — Тупишь?! В храме, говорю, дело было…

— Надо было брать её за жопу — в храме, не в храме, — поучительно покачал пальцем Папа, свесившись с верхней полки, — и в кусты вести. А там…!!!

— Вэрно гаваришь. — кивнул, плеснув на каменку совок воды Аслан. — Я давно замэчаю — бабы у вас с ума сошли, оу. Раз сама завёт — надо брать. Бляди так делают, хароший, воспитанный баба — никогда. Вот у нас в ауле как? Захател бабу какой — иди к атцу. Нет иво — к брату иди. Гавари с ним. Так, как у вас — не бывает. Только блядь сама на мужика прыгает. А раз блядь, то сам знаешь для чего она, брат!

— Ну ты её вывел, короче? — сложив распальцовку, допытывался Папа.

— Да не… — отмахнулся Фёдор.