Ода Искусству!

музыкант — он созидатель, сложно музыку рождать!

Это дело — не простое!

— то венчание в себе — инструмента и настроя, что рождается в душе!

Так не будь же сквернословен, коли музыка собой -

ни затеплила такое, что является Тобой!

О художниках, что, кистью, являют нам своих картин,

что, осязанием лишь жизни, приоткрывают чудный мир

Талант рождает дивный танец, воображения полёт,

картину мира, через «глянец», художник кистью создаёт!

Лишь взявши в руки инструменты,

да что там, только карандаш!

— так безмятежно, боголепно, эскиз рождается, пейзаж!

Ведёт рукою он, и плавно преображает вид хоста,

движенье мягко и гуманно,

Душа, в тот миг его душа!

— сияньем глаз и ходом мысли, вливает в мир свои мечты,

О, как прекрасны, бескорыстны предначертанья красоты!

Рождён уж образ, есть фрагменты, чтоб краски взять и привнести

на толстый холст, да аргументы,

— движенье мыслей обрести!

Вот расцветает в ярком цвете долина, полная цветов!

Я вижу, чувствую в моменте их даже запах, что с лугов

доходит утром, на рассвете, неся собою аромат,

он — так приятен и уместен, он — словно дивный променад!

Меняет краски, добавляя, художник в избранный сюжет,

луга и рощу исполняя, касаньем ветра в тот момент!

И в мыслях, словно возродилось, во осязании, когда

когда походу растворилась, ушла, исчезла суета!

И лишь деревья, своими шумом, так упоительно нежны,

они развеивают думы, и так пленительно милы!

И вот, финальная прямая — тропа, идущий человек,

а на лице его, скупая, слеза, утраты многих лет…

Идёт один он по тропинке, а рядом с ним его мечты,

Какие видит он картинки?

Чем насыщаются черты?

К чему слеза, вокруг когда — шумят луга и дышит лес?

«Художник, что же ты, тогда, таишь от нас на всё ответ?..»

Талант немого разговора, где только кисть —

его черта,

он зарождает, вновь и снова, вопрос:

«А что там? — скажи тогда!»

Пейзаж касается до сердца, приоткрывая нам черты,

он в новый мир резная дверца, познаньем вечной красоты!

О, сколько чудесное виденье нам открывается порой,

когда художник, проведеньем, холста касается душой!

Там краски, светом изливаясь, рожают множество причин,

чтоб глаз, картины прикасаясь, вообразил бы дивный мир!

Чтоб сердце вдруг затрепетало!

Чтоб отразились на душе — великолепие и слава,

соединённые в Творце!

Смотрю на стену, там картина,

да нет же, это чей-то лик!

— портрет, немыслимой мне силой, вдруг зарождает некий миг,

в котором кроются вопросы:

«А, кто этот человек?»

— а на уме творятся грёзы, в попытке выискать ответ!

«Когда он жил?

Зачем стал нужен талант художника ему?

А может, день объят был стужей, и было время посему?

О чём он думал, сидя в кресле, когда черты его лица

преобразились и воскресли, слияньем кисти и холста?

И в этот миг в тебе прозренье рождает многое собой!

— он, словно взрыв, что наслажденье, предвосхищает всей душой:

«Красив талант, художник — гений!

Ах, как же сотканы черты!

Он — несомненен, откровеньем!

Он — отраженье чистоты!»

Не в силах глаз на том моменте я оторвать, чтоб от холста

найдя причину, в аргументе, уйти, не смЕнивши лица!

Модерны, «сюры» и такое — увы, не трогают меня,

они в душе — что ли пустое?

Они — не знают ЕстествА!

А до Вас же, Обыватель, я желаю показать —